18:30 17.05.2008 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Валентина Святская
17:14, 17 Мая | Александр Томкович
В последнее время о ней много заговорили в связи с тем, что Святская намерена судиться с бывшим министром внутренних дел, а также спорта и туризма, печально известным генералом Сиваковым, которого подозревают в иcчезновении политических оппонентов власти. Дело в том, что он недавно опубликовал в журнале «Спецназ» статью, где открыто излагает свои профашистские взгляды. Однако наш разговор совсем не об этом.
- Вы родились в Беларуси?
- Нет. Я родилась 29 мая 1958 года в зерносовхозе имени КазЦИК в Казахстане. Мои родители, как тогда говорили, по призыву партии и правительства поехали осваивать целинные и залежные земли. Там же, в Казахстане, окончила школу и физико-математический факультет Целиноградского государственного педагогического института имени Сакена Сейфуллина. Теперь это Астана, и жив ли мой институт – не знаю. Там столько изменений! Мне кто-то сказал, что вроде бы на его базе создали Евразийский университет имени Гумилева. Когда где-то на международных семинарах или конференциях встречаю представителей из Казахстана, сразу начинает подтачивать червячок – так хочется посмотреть, что находится сейчас в родной альма-матер и как он там, город юности. Это своеобразное выражение ностальгии. Заглянуть в «замочную скважину» и снова вернуться в Беларусь.
После окончания учебы, хотя разных вариантов было много, работала в своей школе учительницей математики. Помню, был такой случай. Одна из коллег ушла в декретный отпуск, и мне поручили вести уроки в десятом классе. Как-то один из учеников приносит в учительскую журнал и, не видя меня, с явным недовольством говорит: всего лишь на каких-то несколько лет старше нас, а требует, чтобы обращались «по имени и отчеству». Это был Сережа Виноградов. Выхожу из ниши и обращаюсь к нему: если бы ты был на моем месте, то я также называла бы тебя по имени и отчеству.
Когда вижу хамящих милиционеров, то всегда почему-то думаю о том, что многие из них по возрасту могли бы быть моими учениками. Меня это возмущает и оскорбляет. Я своих учеников этому не учила.
Мои папа Анатолий Максимович и мама Ксения Петровна - уроженцы Беларуси. Помню, когда мама меня еще маленькой впервые привезла сюда, все родственники, и папины и мамины, собрались вместе в чьем-то большом доме и расселись в комнате вдоль стен, чтобы на меня посмотреть. Это был мой самый первый дебют.
Несмотря на свой еще совсем юный возраст, я уже тогда влюбилась в Беларусь. Когда же вернулась в Казахстан, то почти каждый день ныла и упрашивала родителей вернуться. Я просто бредила Беларусью. Если меня, как активистку, куда-то на каникулах не отправляли, то всегда их проводила только здесь.
Отец возглавлял рабочий комитет, то есть профсоюз рабочих в совхозе. Мама работала в Доме быта и оттуда ушла на пенсию. Когда позже я заполняла анкеты, то писала «из рабоче-крестьянской семьи». Отец, к сожалению, умер в 1987 году. Умер он в Казахстане, но хоронить его мы привезли на родину. Он лежит на кладбище рядом с бабушкой, его мамой.
Он умер в 59 лет от заурядного перитонита. Умирал в полном сознании, зная, что шансов никаких нет. Высокий, сильный, здоровый! Я не маленького роста (176 см), а на каблуках была ему едва до плеча.
После отработки в родной школе приехала в Беларусь и пошла работать на тракторный завод. Сожалею, что больше не пришлось быть педагогом. Хотя все мои помыслы поначалу были только об этом.
- Почему именно столица?
- Минск выбрала по очень простой причине - мои брат и сестра сюда уже переехали. Брата зовут Валерий, а сестру Вера, у нас все В.А..
Начинала работать оператором в информационно-вычислительном центре, потом была инженером-программистом. Наверное, карьерный рост там бы и продолжился, если б не «позвал комсомол».
Получилось так. Проходило какое-то очередное отчетно-выборное собрание. По возрасту я уже была, как говорится, «на выходе». Сидела тихо, как все, рисовала «чертиков». Все шло формально, то есть одного вожака должны были заменить другим. В общем, по плану. Но вдруг во мне что-то «щелкнуло», сработал некий синдром педагога. Встала и сказала, что так быть не должно, что есть много всего интересного. Все оторвались от рисунков и стали меня внимательно слушать. И избрали наперекор мнению партбюро секретарем комсомольской организации. Отбиться не удалось.
Естественно, мне пришлось ходить на совещания в комитет комсомола завода, который у нас имел районный статус. Я не была освобожденной, поэтому часто выслушивала упреки от непосредственного начальника бюро насчет этих походов и отлучек. Активность не осталась незамеченной. Однажды меня пригласили на беседу к Владимиру Григорьевичу Галко, который потом был первым секретарем горкома партии, а в то время возглавлял партком завода. Он меня «запеленговал» и во время нашего разговора стал выяснять, почему я не в партии. Я в то время была итээром (инженерно-техническим работником). Вступать в нее мне просто не хотелось, ибо насмотрелась, как подобное делается ради неких материальных благ. И еще – не приемлю разнарядку. Для того чтобы можно было вступить в КПСС итээровцу, партсобрание должно было перед этим принять в партию четырех рабочих. Поэтому для этой категории граждан была своеобразная очередь. Очень не люблю очереди как таковые, а в данном случае вообще не приемлю. Естественно, я ему об этом не сказала, а ограничилась лишь цитатой из устава насчет того, что очевидно члены партийной организации научно-исследовательского центра МТЗ считают меня еще недостаточно морально и политически подготовленной. Через некоторое время звонит рабочий телефон, и секретарь партбюро НИЦ приказывает: быстро в сектор партучета, там возьмешь анкету, на собрании мы тебя будем принимать в партию. Я ответила, что сегодня не первое апреля (месяц был совсем другой) и такая шутка не пройдет. Положила трубку. Он мне еще раз позвонил и сказал, что не шутит, а партсобрание через 15-20 минут. Я ответила, что быть посмешищем не желаю, и вновь положила трубку. После этого раздался звонок из парткома завода, и я поняла, что это не шутка. Так стала кандидатом в члены КПСС.
Вскоре меня вновь вызвал Галко и предложил перейти на освобожденную комсомольскую работу. Отказалась, мотивируя это тем, что мой комсомольский возраст скоро закончится.
Он дал время подумать. Вновь услышал отрицательный ответ, и жестко заметил, что кандидатский стаж дается для того, чтобы проверить мои моральные и деловые качества, что и произойдет. Так я оказалась в комитете комсомола завода, потом попала в партком, а затем и в горком партии, где встретила роспуск КПСС, а потом и конец страны под названием СССР.
- Насколько мне известно, вы не изучали белорусский язык, но были избраны в «Таварыства беларускай мовы»...
- Совершенно верно. А получилось так. Я работала в партийном комитете тракторного завода. Предложила секретарю парткома на торжественном собрании по случаю очередной годовщины Октябрьской революции выступить на белорусском языке. Ему идея понравилась. Текст писали я и еще один инструктор, которая в отличие от меня много лет изучала «мову» и имела по ней пять. Однако это ей вовсе не мешало спрашивать, как переводится на белорусский язык то или иное русское слово. Выступление произвело полнейший фурор. От секретаря парткома подобного не ожидали. Заместитель директора Дворца культуры тогда лично меня поблагодарил.
При кабинете политпросвещения открыла курсы белорусского языка, на заводе проходили лектории по белорусской истории и культуре, благо для этого была хорошая база – Дворец культуры.
Когда появился БНФ, возникло предложение создать «Таварыства беларускай мовы». На заводе тогда работал Коля Жуковский, который был самым активным моим помощником, а где-то даже учителем (хотя по возрасту младше меня, но роль учителя ему нравилась). Коля был этаким бэнээфовцем-неформалом. Именно он и предложил на съезде мою кандидатуру. Естественно, там были и «лазутчики» от партаппарата, которые потом мне почти один к одному воспроизвели его слова: «Яна беларускую мову ведае значна хужэй, чым я, але ж яна шмат чаго робя на трактарным, каб мова прыжылася». Таким образом я оказалась в ТБМ.
Петр Кузьмич Кравченко тогда был секретарем Минского горкома партии по идеологии. Он поставил всех на уши, почему это бэнээфовцы проталкивают партаппаратчицу?
- А как вы оказались у Шарецкого?
- Случайно.
Нас познакомили в конце 1994 года. На тот момент я занималась бизнесом в одной из коммерческих структур, который, скажем так, шел не совсем успешно. Мне порекомендовали Шарецкого и сказали, что он может что-то подсказать, посоветовать. Тогда Семен Георгиевич создавал Аграрную партию, до этого был советником по аграрным вопросам у Кебича, а еще раньше лично руководил хозяйством. Я думала, что мы ограничимся только разговором про бизнес, но он говорил лишь о создаваемой партии. Кроме того, оказалось, что живем рядом. Надо отдать должное Шарецкому – уговаривать он умеет. Вскоре я стала референтом, а потом секретарем.
Пробыла там до конца ноября 1996 года. А потом и вовсе вышла из партии, которая полностью «легла» под президента. Перед новогодними праздниками возглавила секретариат опального Верховного Совета 13-го созыва. И проработала в нем до самого конца.
- Потом была партия БНФ?
- Да.
Я уже побыла в двух партиях, поэтому никуда больше вступать не собиралась и вежливо отказывалась от поступавших предложений.
В 2004 году приняла участие в избирательной кампании, хотя было изначально ясно, что никого из оппозиционеров в Палату представителей власть не пропустит. В своем избирательном округе выдвинулась путем сбора подписей. Партия БНФ решила меня поддержать. Когда уже окончательно приняла решение баллотироваться в кандидаты в депутаты (чтобы никто не мог обвинить в некой меркантильности), по собственной инициативе вступила в партию БНФ, потому что поняла: это в некоторой степени отвечает моему внутреннему убеждению.
Подписи в округе собирались очень хорошо. Честно говоря, ожидала, что будет гораздо хуже, потому что официальная пропаганда много лет промывала мозги и результат мог быть самым негативным. Однако, слава Богу, в большинстве своем наш народ умеет отделять зерна от плевел, и это радует, вселяет надежду на лучшее будущее.
- А как насчет человеческого счастья?
- Иногда от безысходности хочется обнять себя и выть. Но несмотря ни на что, я все-таки считаю себя счастливым человеком! Почему? Потому что то, о чем думаю, я могу сказать вслух, громко, не озираясь по сторонам. То, что делаю – не вызывает у меня душевного дискомфорта. Я свободный человек. Мне не нужно так клонироваться. Жалко сегодняшних чиновников. Они ведь думают об одном, говорят о другом, делают третье, и при этом постоянно находятся в страхе, ведь в любой момент каждого из них могут отправить за решетку. Бедные люди. Думаю, что даже со своими мужьями и женами они не всегда откровенны, ибо опасаются «прослушки». Да и с друзьями тоже – боятся доносов. Боятся даже собственной тени.
Другие главы из книги А.Томковича "Женщины":
Обсудить новость на Форуме