19:15 26.04.2008 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Татьяна Протько
17:40, 26 Апреля | Александр Томкович
Иногда я даже удивляюсь совсем не женской твердости этой женщины. В Беларуси ей грозит лишение свободы, такое впечатление, будто кто-то подсказывает именно вариант отъезда. Татьяна Протько явно не торопится с эмиграцией. Хотя ей и есть куда ехать.
- Предлагаю банально начать с самого начала…
- С удовольствием.
Я родилась 8 февраля 1951 года в Минске в семье журналиста. Отца звали Сергей Софронович, маму Ираида Ивановна.
- Довольно редкое имя…
- Бабушка объясняла, что оно состоит из двух имен. Говорят, это к счастью.
В жизни маму все называли Ириной, почти никто про запись в паспорте не знал.
Жили мы на улице Старовиленской, дом 18. Хорошо помню «старый город». Отец работал в «Минской правде», затем перешел в журнал «Сельское хозяйство Белоруссии».
В семье кроме меня были брат Андрей и сестра Наташа. Сначала училась в 27-й школе, потом родители построили свой дом, что на втором Слепнянском переулке, в этом районе сейчас открылось новое здание Национальной библиотеки. Там пошла в 103-ю школу, которую и закончила с золотой медалью. Являлась одной из самых первых выпускниц. Поступила на физический факультет Белорусского государственного университета на вечернее отделение. Активно занималась комсомольской работой, возглавляла организацию сотрудников физического факультета. Ездила в стройотряды командиром и мастером. И в Беларуси, и за рубеж.
Там же на факультете вступила в компартию и 15 лет была членом КПСС. Была профоргом нашей кафедры, которая все время соревновалась с кафедрой Станислава Станиславовича Шушкевича, поэтому его хорошо знаю.
Затем поступила в аспирантуру Института философии и права по специальности «Философские проблемы в естествознании». Научными руководителями у меня были Вячеслав Семенович Степин, ныне директор Института философии Российской академии наук и Михаил Александрович Иляшевич. Теперь он известный белорусский ученый, академик, человек просто огромной эрудиции. Когда-то именно он руководил фактическими наблюдениями за испытаниями водородной бомбы. Я считаю, что мне, как будущему ученому, очень повезло.
- А замуж?
- Замуж вышла, когда еще училась на физфаке.
Мой муж Дмитрий учился со мной в школе и с восьмого класса был в меня влюблен. Он утверждает, что все произошло в четвертом классе, но это было так давно, что сейчас, наверное, точно никто не скажет. После того как он отслужил в армии, мы поженились. Тогда нам было по 21 году, совсем молодые…
На последнем курсе учебы в БГУ у меня родился первый ребенок - дочь Анастасия.
Второй ребенок родился через 12 лет. Дарья.
Они разные, но обе очень хорошие девочки.
Однако вернусь к теме.
Учебу в аспирантуре, совмещал с работой в Институте истории Академии наук.
Там мы сделали весьма значительную работу. «Мы» - это довольно большой коллектив, 105 человек, объем рукописи был около ста условных печатных листов. Были собраны материалы по истории науки Беларуси, по всем направлениям знаний. Несколько человек вызвали в ЦК КПБ (все начальство и меня), выразили «фэ». Дескать, есть установка, что до революции в Беларуси никакой науки не было. Все решили «свалить» на «мальчика», то есть на меня.
- ???
- В кавычках.
Ввиду того, что была одной из главных виновниц разноса, доверили выступить именно мне. Возможно, для публичного покаяния. Но его не произошло. Несмотря на столь высокий уровень слушателей, я еще раз заявила, что все написанное является правдой. Возникло замешательство, все понимали, что я права. Проблему решили «спустить на тормозах». Никого наказывать не стали. Потом книга вышла объемом меньше 18 условных печатных листов, все остальное осталось невостребованным.
Естественно, после этого случая особого развития нашего отдела не было, и я ушла в докторантуру, полностью поменяв тему диссертации. Так появилась моя книга «Становление советской тоталитарной системы в Беларуси».
В процессе работы увидела, что в политической, экономической и социальной сферах жизни советских белорусов огромную роль играли спецслужбы. Традиционное виденье всего вокруг только через призму партийных решений является в корне неверным. Я стала интересоваться деятельностью спецслужб. Очень многое тогда не понимала, по сути была в этой области первой, прочесть где-то что-либо было невозможно, ибо его просто не существовало.
Я обратилась в Комитет государственной безопасности с просьбой разрешить работать в архиве с целью написания докторской диссертации. Мне очень повезло. Именно тогда начиналась первая волна демократизации общества. Появился парламент «времен перестройки». Там депутатом был заместитель председателя КГБ Геннадий Михайлович Лавицкий. Он пригласил меня на беседу, мы с ним разговаривали несколько часов. В итоге получила «добро».
Вначале работала следующим образом. Мне давали дела, в них лежали закладки, где я могла читать. Рядом сидел сотрудник КГБ, который следил за тем, чтобы читала только там, где разрешено. Конечно, это создавало определенный дискомфорт. Однажды пришел Лавицкий и спросил, как мне работается. Я ответила, что происходит почти полное воспроизведение той обстановки, о которой читаю. В ответ он предложил дать честное слово не читать там, где нет закладок. Отказалась. Это было выше моих сил. Если я нарушу обещание, то потом буду мучиться. Если не посмотрю, тоже буду мучиться от осознания: что-то важное упустила. Он ушел, с кем-то посовещался и мне разрешили работать в полном объеме, но только не делать никаких выписок с тех страниц, где нет закладок, а читать можно везде. К слову, меня это вполне устраивало, ибо подобный опыт уже был. Дело в том, что Бюро ЦК КПБ, чтобы внести свой вклад в перестройку, поддержало кампанию по ликвидации «белых пятен» в советской истории. Я работала в партийных архивах и научилась отделять зерна от плевел». «Оттепель» в Беларуси очень быстро закончилась, и в КГБ меня пускать перестали. Посоветовали ехать в Москву. Дескать, в Минске больше ничего нет. Я так и поступила. На Лубянке вообще не знали, что со мной делать. С начальником местного архива мы беседовали пять с половиной часов. В результате доступ к документам разрешили.
- А как появился Белорусский Хельсинкский комитет?
- В 1995 году прошел референдум, где, в частности, один из вопросов касался национальной символики. На следующий день гражданин Титенков забирается на крышу здания президентской администрации, разрывает на куски флаг и что-то на них пишет. В это время проходил очередной Съезд белорусов мира, ко мне подошли журналисты и рассказали, что сделанное Титенков решил увековечить с помощью телекамер. Я не поверила. Понимала, что совершено уголовное преступление, но потом осознала, что они не шутят. Обратилась в республиканскую прокуратуру, где потребовала возбудить уголовное дело. Следствие шло месяц, самое интересное, что его вел некто Станислав Новиков, который сейчас курирует подготовку закона о СМИ. Меня вызывали на допросы, словно это я что-то нарушила. Титенков в одной из газет утверждал, что ничего подобного не совершал вообще, поэтому я обрадовалась, когда принесли пленку, которая разоблачала эту ложь. Ее кто-то затем «размагнитил», но с нее вовремя были сделаны копии. Смотреть видеозапись собралась почти вся прокуратура. Новиков был вынужден предложить вариант «утилизации». Титенков лишь нарушил какую-то инструкцию, о чем его поставили в известность. Словом, уголовное дело возбуждено не было.
Подобный вариант очень сильно возмутил, и я поняла, что для поисков правды нужны другие способы. Так возник БХК.
-А как муж относится к занятиям политикой? Насколько я помню, он фермер.
- Был.
Мой муж окончил вечернее отделение в РТИ, учился уже после службы в армии. В это время он работал в управлении пусконаладочных работ Министерства автомобильной промышленности. Жили в небольшой двухкомнатной квартире в Серебрянке. Уже росли две девочки. Было понятно, что они выйдут замуж, и с нами, возможно, будут жить два зятя. Муж принял решение перебраться работать в сельскую местность, тогда была такая кампания, и стал заместителем директора колхоза. Там начал строить дом. Для строительства мы взяли в банке кредит, как говорится, успели в «последний вагон». Строим его уже много лет. Не закончен он и сейчас. Думаю, кто знает эту тему, меня поймут.
Колхоз сначала развалился вместе со смертью председателя. Потом опять воссоздался как «Ленинский путь». Муж ушел в фермеры, а недавно перестал быть и им.
К моему занятию политикой он относится нормально.
Старшая дочь вышла замуж за американца.
- С этого места, пожалуйста, поподробнее.
- Это очень романтическая история.
Стася окончила «английскую спецшколу» и хорошо знала язык.
В начале 90-х у нас было модно приглашать читать лекции иностранных педагогов. Так приехал отец Шона Билл Келли. Манера читать лекции у них отлична от нашей. Преподаватели рассказывают разные истории, излагают свое мнение по поводу происходящих событий и смотрят, как на это реагирует аудитория. Профессор Келли именно по этой причине решил сменить переводчицу. Временно ему стала помогать Анастасия. Реакция аудитории стала своевременной и адекватной, он решил больше никого не искать.
Приблизительно за месяц до истечения контракта он пригласил в Минск свою дочь и сына. Так Шон попал на папину лекцию. Больше они со Стасей не расставались. Потом Шон звонил каждый день, говорили они по часу. Мы понимали, сколько это стоит, и бранили дочь. Она брала телефон в свою комнату и разговаривала с Шоном под одеялом по ночам. Через полгода он приехал и попросил ее руки, чем нас очень озадачил. С ответом мы решили повременить, отложили это на год. Шон по-доброму оказался очень настырным.
В 1995 году мы сыграли две свадьбы. Здесь и в Америке.
У них четверо детей. У меня три внучки и внук. У всех имена чисто славянские - Анна, Александр, София и Маруся. Шон этим очень гордится и любит акцент, который у дочери еще остался. Он хочет, чтобы мы с мужем переехали в США. Причем больше своей жены. Меня он сразу начал называть мамой. Хитрый.
Вторая дочь сейчас учится.
- Традиционный вопрос насчет сущности счастья?
- Это целая философия.
Кстати, в американской конституции написано, что каждый человек имеет право на счастье.
Это очень индивидульно. Одни купили машину, построили дом – и счастливы.
Представление о счастье для каждого возраста и социальной группы свое. И оно, как и отношение к жизни, меняется.
То, что для меня было счастьем 20-30 лет назад, и сейчас – разные вещи. Но это счастье одного человека.
Сейчас я считаю счастьем, когда живы и здоровы все мои близкие. Когда мы все вместе. Когда понимаем друг друга и все происходящее вокруг. Суть счастья, на мой взгляд, состоит в том, чтобы жить в соответствии с тем, чему учил иудеев Иисус.
Материал записан 16 июня 2006 года.
Другие главы из книги А.Томковича "Женщины":
Обсудить новость на Форуме