13:30 19.04.2008 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Инна Кулей
11:21, 19 Апреля | Александр Томкович
Многие знали о ней по тем полезным и нужным вещам, которые делала «Вежа». А после того как ее муж Александр Милинкевич стал единым кандидатом от демократических сил на президентских выборах 2006 года, узнали даже те, кто вообще не занимается политикой. Она предпочитает быть не только супругой. Впрочем, обо всем по порядку.
- Вы родились…
- 11 ноября 1960 года в деревне Крюки Брагинского района Гомельской области. Почему там? Мама, Евгения Васильевна, тогда была учительницей белорусского языка и литературы в соседней деревне. А отец, Феликс Иванович, пионервожатым. Их фамилия – Кулей. В двух браках я ее не меняла. Отец в то время оканчивал юрфак БГУ. С мамой они познакомились в школе, где вместе играли «Паўлінку». Папа - пана Быховского, мама - Павлинку. Поженились и родилась я, единственный ребенок в семье. Это потому что у мамы больные почки, и она при родах чуть не умерла. Через десять дней у нее началась почечная эклампсия, то есть недостаточность. Целый год она лежала в больнице. Меня растила бабушка Анастасия Васильевна, мамина свекровь. Они тогда жили в Комарине Брагинского района. Бабушка умерла в 2006 году, 5 ноября. Через десять дней ей исполнилось бы 90 лет.
Моей родной деревни нет. Там сейчас Чернобыльская зона. Жаль, в Крюках росла очень большая клубника, в местной речушке водились угри.
Дедушка Иван Нестерович был прокурором, наверное, именно поэтому моего отца и назвали Феликсом. Они так не говорили, это мое предположение.
Мама сначала закончила Мозырский педагогический техникум. Она из деревни Старые Головчицы, что в Петриковском районе. Только в 2001 году я узнала, что Михаил Афанасьевич Маринич ей какой-то дальний брат. После семи классов она ходила в другую школу за семь километров. Очень хотела учиться. После поступления в техникум моя вторая бабушка Евдокия Филимоновна носила ей за спиной картошку, сало и т.п. Потом мама окончила Могилевский педагогический институт.
Отца послали следователем в Ляховичи. Мама, славу Богу, выздоровела. Бабушка три раза в день возила меня на саночках к ней в больницу кормить. Это посоветовали врачи, чтобы был интерес к жизни.
В Ляховичи меня привезли в два с половиной года. Там пошла в школу. Потом мы переехали в Ганцевичи, где я в общей сложности прожила 23 года. Оттуда поступила в столичный пединститут. С третьего раза. Дело в том, что по совету мамы я выбрала, факультет дефектологии, куда всегда очень маленькие наборы. Таких вузов в СССР было только пять. Конкурс - 25 человек на место. Два года моих двух пятерок и двух четверок не хватало, а потом все же поступила, сказался трудовой стаж работы в библиотеке.
Я по натуре – сорванец. Учеба мне дается легко, но я не усидчивая. Даже сейчас люблю вязать и вышивать, но не умею хорошо шить, ибо для этого нужно от всего отвлечься. Мое шитье ограничивается наволочками и прострочкой простыней.
Учиться было трудно и интересно. Наша специальность (на стыке медицины и педагогики) предусматривает постоянную практику. По утрам мы ездили по специальным детским садам, больницам, а после обеда – занимались. Но и стипендия была особая - 60 рублей. По тем временам очень много.
На четвертом курсе вышла замуж. Владимир – рижанин. Мы познакомились так. Со мной в одной группе училась и жила в одной комнате девушка, у которой в Риге был брат. Владимир его друг. Мы с ней вместе поехали в Ригу, где и познакомились. Владимир тогда учился в мединституте. Свой вуз он бросил, приехал в Беларусь. Поначалу работал грузчиком на камвольном комбинате, где можно было не иметь минской прописки, а затем по направлению поступил в Витебский технологический. Почему не в мед? Он хотел, но не приняли. Сказали, что в Латвии есть свои.
После своего вуза я тоже могла поехать работать в Ригу, но там было нужно учить латышский язык. Быстро и на очень высоком уровне, иначе я бы просто не смогла работать. Была возможность остаться в Минске, но здесь тогда нужно было ждать квартиру минимум 14 лет.
Мы приехали в Ганцевичи. Через полгода папу перевели на работу в Брест, а мы остались. Вскоре у нас родился сын Игорь.
Через четыре года кого-то из сослуживцев отца направляли в Ганцевичи. Отец предложил посмотреть наш дом. Так мы оказались в Бресте. Обменялись, как говорится, не глядя. Впервые я увидела свою новую квартиру, когда перевозили вещи.
Муж пошел работать на обувную фабрику, а я в среднюю школу номер 12. Через несколько лет начались известные события начала 90-х годов, когда многие решили заняться каким-то предпринимательством. В том числе и Владимир. Возможно, именно поэтому и начались наши семейные проблемы.
- Насколько мне известно, вы и сейчас дружите?
- Совершенно верно. Мы дружим семьями. И все наши дети общаются.
…Не каждый может справиться с испытанием большими деньгами. Словом, все закончилось обычным служебным романом.
…Когда разводились, судья предлагал подумать, но мы ответили, что дело не в паспортном штампе.
Если супружество не есть вся жизнь, то что тогда? Мне захотелось в чем-то себя найти. Во многом помог священник Збигнев Короляк, которого потом депортировали из Беларуси. Именно он посоветовал сменить окружение и стиль жизни. Я активно начала заниматься общественной работой. Вначале создала и возглавила организацию «Семья семей», затем меня пригласили на тренинг фонда «Каунтерпарт». А вскоре и самой предложили стать тренером. Благодаря этому объехала почти всю Украину и Беларусь.
- И встретили Милинкевича?
- Да. С Александром мы познакомились в 1997 году. Я приехала в Гродно на тренинг. Это произошло само собой. Как говорится, душа не терпит пустоты. У Милинкевича что-то не ладилось в семье. Было заметно, как Александр задерживался на работе до позднего вечера. Так бывает, когда человек не спешит домой.
Да и в моей семье уже несколько лет были определенные проблемы.
До этого я никогда не обращала особого внимания на чужих мужчин, считала, что это как картина на стене или телевизор в холле. С чужими мужчинами могли быть лишь совершенно невинные дружеские флирты типа улыбок и знакомств. Никакие отношения меня никогда не интересовали.
А здесь была какая-то божья искра. Иначе и объяснить невозможно - он был женат, я замужем. Мы достаточно ответственные люди, в таком возрасте все ломать нелегко. Наши отношения развивались как бы по нарастающей. Стало понятно, что мы подходим друг другу, понимаем и дополняем один одного, но никто тогда не думал о неком браке. Точно, что эти отношения не были «встретились-разбежались», и точно, что сразу не было мыслей создать новую семью. Такое в жизни случается лишь однажды, если случается вообще.
Расписались мы только через пять лет, хотя в своих семьях все рассказали практически сразу. Лгать и выкручиваться не хотелось. Мой муж говорил, что это через какое-то время пройдет, как было с ним. В семье Александра тоже все восприняли сложно, ибо за спиной более 20 лет брака. Его старший сын стал уже взрослым. Словом, было непросто. Никому не хотелось делать больно. Моим родителям, родителям его жены, так как у Александра их уже не было. А друзья, окружение? У каждого из этих людей свое виденье мира, и так вот просто сказать - у нас очень большое счастье, а вы, как хотите, так и живите – нельзя. Необходимо было это как-то доказать самим себе и всем окружающим.
Хочу подчеркнуть особо: мама готовила меня к тому, что женщина – дом, мать, тепло и так далее. Наверное, я так бы и прожила свой век, если бы не было неких неординарных поворотов, встреч с интересными людьми, самого лучшего знакомства в моей жизни. Скорее всего, жизнь бы прошла по схеме: дом-семья-быт. Меня карьера как таковая не интересует. Я не такая, как современная молодежь, воспитана в патриархальном духе. Если завтра муж скажет, что ему плохо, и он хочет уехать, чтобы писать мемуары, я не буду делать карьеру. Уеду вместе с ним.
- Многие политики считают, что Кулей управляет Милинкевичем?
- Это проблема политиков.
- Что, нет никаких оснований?
- Нет.
Приклеить ярлык всегда просто. Мое твердое убеждение: для того чтобы понять, нужно узнать. Нельзя что-то утверждать, не зная истинного положения вещей. Недостаточно видеть, как Александр советуется, например, со мной, с Виктором Корниенко, с Павлом Можейко, Жанной Литвиной или Валерием Фроловым, и сделать вывод, что кто-то им управляет. Александром просто нельзя управлять, потому что это достаточно сильный человек. А сильный вовсе не значит нерешительный. Это значит – разумный, рассудительный.
Мы поженились только через пять лет после знакомства. Это вовсе не нерешительность. Это серьезный подход. Его нельзя к чему-то склонить.
Теперь, что касается меня. Одни говорят: лучше бы тебя не было рядом. Другие вспоминают Раису Горбачеву. Я никого не хочу напоминать. Ни Раису Горбачеву, ни Хиллари Клинтон. Жизнь научила меня быть сильной, хотя и росла в благополучной семье. Всего старалась добиваться сама.
Кстати, Александр очень много помог, когда создавалась «Вежа». Это его предложение. «Ратуша» уже была, а «Вежа» нет. И это далеко не единственный подобный случай. Мне было приятно, что появился человек, который берет на себя ответственность. Все мужчины, которых я до этого в жизни встречала, были слабее меня. Кроме моего отца. Если Александр говорит: «Я так думаю», то понятно, что я могу замолчать. Или: «Я так считаю». Это не означает, что спор закончен.Я более эмоциональна и, бывает, еще пытаюсь что-то доказать, и он тогда повторяет, что считает иначе, а мне потом все объяснит. Им просто невозможно управлять.
- То есть это миф?
- Совершенно верно. У нас патриархальное общество. Все привыкли, что речь может идти только об управлении. В реальности все не так.
Если говорить об Александре Ивановиче Бухвостове, то его жена тоже ходит почти на все митинги. Мы с ней знакомы. Она очень активна, но не ведет никакой партийной работы. А жена Сергея Ивановича Калякина – абсолютно домашний человек.
То есть у каждого свое представление о том, какой должна быть супруга. И это их право. Если у нас с Александром представление другое, то это вполне нормально. Он знает, что я всегда готова «подставить плечо». В чем бы ни было. Или это политическая жизнь, или речь об обычной болезни. Я тоже уверена в том, что всегда могу полностью на него рассчитывать.
В тот момент, когда он делает политическую работу, а я могу себя реализовать в чем-то другом, то этим и занимаюсь. Почти год работает Комитет защиты репрессированных. Это часть движения «За свабоду!», но не часть Милинкевича. Это общественная работа, которую мы делаем с группой других людей, и не все из них занимаются чистой политикой. Если я параллельно с деятельностью Александра занимаюсь полезным делом, то не думаю, что должна от чего-то отказаться.
Но я еще раз повторяю: если что-нибудь произойдет, всегда буду с ним рядом. Так прожили жизнь мои родители - всегда вместе, с любовью поддерживая друг друга. Как это было тогда, когда Александру сделали операцию. Я тогда еще работала в Бресте, но сразу же приехала к нему, чтобы быть рядом. Не все знают, что после нее начались первые собрания по конгрессу, и что Александр с трубочкой, соединяющей почку, из которой удалили камень, с мешочком на ноге объехал всю республику. Я в курсе потому, что была у него добровольным водителем и каждый вечер меняла бинты. Это было через пять дней после операции.
- В чем, на ваш взгляд, суть счастья?
- Быть в ладу с самим собой, близкими людьми, окружающим миром. Для меня очень важно, когда я не доставляю кому-то боль, но это вовсе не означает отказ от каких-то принципиальных поступков.
Как говорится, человек рождается и умирает один. В моем понимании мы приходим в этот мир для некого самосовершенствования, внутреннего самовоспитания. Счастье, когда твое «я» окружено другим «я», с которым хорошо и уютно. Когда рядом любимый мужчина, любимые дети, надежные друзья и товарищи по работе. Когда люди тебе улыбаются.
Другие главы из книги А.Томковича "Женщины":
Обсудить новость на Форуме