19:00 02.04.2010 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
У «польского дела» привычный запах белорусского беспредела
О том суде, который состоялся 15 февраля в Воложине по делу Союза поляков, писали все газеты. Как и о том, как не пустили на суд лидера Объединенной гражданской партии Анатолия Лебедько. И не просто не пустили, а даже составили протокол с вручением повестки в тот же суд, но уже в качестве правонарушителя.
25 марта был вынесен вердикт. О том, как все происходило, рассказывает сам Анатолий Лебедько.
25 марта. Утро. В это время Воложин нетороплив и слегка сонлив. Предмет нашего вынужденного интереса — местный суд. В руках политаптечка оппозиционера: спальник, теплые носки, зубная щетка с пастой, чистая тетрадь с ручкой, рулон туалетной бумаги. В кармане судебная повестка.
Местный суд под одной крышей с РОВД, и к тому же на площади Свободы. Возле массивных зеленых ворот трое стражей в сером. Пост почетной встречи. Разговор сводится к формуле: “Вам — прямо, а остальным — “Кругом марш!”.
Общение тет-а-тет с воложинской Фемидой в мои планы не входило. Дебаты об открытости судов мы выиграли. Прошли прапорщиков, но тут же нарвались на подполковника. Все сначала. Блокпост №2 ретировался только после телефонных консультаций.
Находясь в утробе здания, начинаешь понимать преимущества принципа “два в одном”. Чередующиеся судейские и милицейские кабинеты естественны, как полосы на шкуре зебры. Это составляющие одного конвейера отечественной сборки. В одном помещении штампуют протоколы, в соседнем клепают судебные решения. И тут же, в графских подвалах, — изолятор временного содержания. Все в одном месте. Замкнутый производственный цикл. Человек вошел в здание и исчез дней этак на 15. Странно, что воложинский опыт до сих пор не поднят до уровня всебелорусского почина.
11 утра. В зал входит, нет, скорее величественно вносит свое тело судья Нестеревская. Черная мантия в тон волос Татьяны Сергеевны. Она, как мне показалось, взялась за дело хоть и нервно, но решительно. Последовал грозный запрет даже на шорохи и звуки. Телефон был приравнен к средству посягательства на голос и фотогеничность судьи.
Процесс пошел. Лишь после пятого исправления Татьяна Сергеевна одолела безошибочное произношение фамилии Лебедько. Подумалось: ситуация плохая, но не безнадежная. Процесс споткнулся на процедуре недоверия судье. У Нестеревской мой отвод вызвал искреннее недоумение. Кажется, с подобным она впервые столкнулась в своей судебной практике. Местное народонаселение, надо полагать, привыкло на судей смотреть снизу вверх. Как правило, с полусогнутой позы. Она даже не восприняла отвод на слух и настоятельно потребовала, чтобы мотив был обоснован в письменном виде.
Листаю материалы пухлого дела. И глазам своим не верю. Протокол о задержании отсутствует вообще. Равно как и протокол об изъятии вещей. Получается, что девять часов я удерживался в здании РОВД без надлежащего юридического оформления. Зато в наличии протоколы о правонарушении по двум статьям Кодекса об административной ответственности — ст.17.1 (мелкое хулиганство) и ст.23.4 (неповиновение законному распоряжению и требованию должностного лица при исполнении им служебных обязанностей), гласящих, что “Лебедько А.В. во время несанкционированных мероприятий провоцировал граждан на совершение противоправных действий, громко кричал нецензурной бранью, чем нарушал общественный порядок”. Такой вот полет фантазии у местных милиционеров. Оказывается, чтобы десяток набожных старушек пошли на штурм здания суда, их обязательно надо матернуть как следует. А как быть, если ни отец, ни мать, ни жена не научили меня нецензурщине?
Здесь же в деле материалы прокурорской проверки на предмет возбуждения судебного дела. Из них картина событий, происходивших 15 февраля, как на ладони. Масштаб подготовительных действий власти впечатляет. Рассмотрение гражданского дела в суде было завернуто в обертку спецоперации силовых структур. Составлен целый план. Мобилизованы внушительные силы и ресурсы. Вокруг города было выставлено 10 блокпостов, которые в день суда по делу Союза поляков должны были предотвратить проникновение в город всех подозрительных лиц. Конституция отдыхала. Зато город наводнили сотрудники спецслужб и прочих силовых структур.
Под стать содержанию протоколов об административном правонарушении и письменные объяснения сотрудников Воложинского РОВД В.А.Гарнашкевича, И.Я.Кравневича, А.В.Букштановича. Написаны, словно диктант на тему “Велик Воложин, а отступать некуда, позади приказ”. Впрочем, судите сами. “Собралась толпа агрессивного настроения, которая требовала, чтобы их пропустили в здание РОВД. С данной толпы в наш адрес раздавались слова оскорбительного характера. Все это время из толпы в наш адрес раздавались слова оскорбительного характера.
Примерно в 10.45 гражданин Лебедько стал призывать толпу на дальнейшие агрессивные действия во время проведения несанкционированного мероприятия, при этом вел себя вызывающе, на мои неоднократные замечания не реагировал, чем нарушал общественный порядок и спокойствие граждан”. Не правда ли, слог у начальника охраны общественного порядка В.А.Гарнашкевича весьма оригинальный. Ну настоящий подполковник! Майоры и капитаны ему под стать.
В судебном заседании подтвердилось, что автор текстов протоколов о правонарушении капитан Нахай во время моего задержания находился на одном из постов на окраине города. То есть он ничего не мог ни видеть, ни слышать. Свою версию событий он составил даже не по материалам, собранным в деле, а по... устному рассказу своих сослуживцев. К тому же у Нахая оказались большие проблемы с памятью. Капитан напрочь забыл, в какое время суток он составлял протоколы и предъявлял их для ознакомления задержанному Лебедько. Уважаемые руководители Воложинского РОВД, будьте бдительны и не давайте капитану Нахаю спички, а не то он с такой забывчивостью спалит местную цитадель порядка и правосудия.
Такие вот приколы воложинской милиции. Подобных нестыковок и нарушений десятки. Однако это не помешало в постановлении по делу об административном правонарушении судье Нестеревской зафиксировать: “оценивая показания сотрудников милиции Гарнашкевича, Кравневича, Букштановича, суд считает их правдивыми, поскольку они последовательны, логичны, взаимодополняемы, а также дополняются видеозаписью указанных событий, решением УВД и РОВД”. В том-то и дело, что показания сотрудников милиции противоречивы, алогичны и откровенно лживы. Настолько, что даже послушная Нестеревская вынуждена была снять обвинения по статье 17.1 КоАП. Впрочем, хватило и статьи 23.4 КоАП, чтобы признать меня виновным и оштрафовать на 30 базовых величин. Это классическая ситуация в белорусском правосудии — виновен без вины.
В постановлении суда зафиксировано: “Лебедько А.В оказал неповиновение сотрудникам милиции, находящимся при исполнении своих служебных обязанностей по охране общественного порядка, выразившегося в том, что, несмотря на разъяснения сотрудников милиции о пропуске в суд только по судебным повесткам, которой у него не было, пытался сам пройти на территорию РОВД и провоцировал других граждан на такие же действия”. А вот это уже откровенная фальсификация и ложь, которая опровергается видеоматериалами, находящимися в материалах дела. На пленке отчетливо видно, что никто из стоявших перед воротами не предпринимает даже намека на то, чтобы попытаться пройти к зданию суда. У Нестеревской либо проблемы со зрением, либо с совестью.
Читаем далее текст постановления: “Лебедько продолжал свои противоправные действия, демонстративно снимая на камеру телефона действия сотрудников милиции, направив мобильный телефон прямо в лицо сотруднику милиции Гарнашкевичу В.А. Поскольку переговоры между сотрудниками милиции осуществлялись по рации, а Лебедько пытался зафиксировать обстановку на видеосъемку мобильного телефона, то Гарнашкевич правомерно запретил осуществлять съемку мобильным телефоном”. Однако абзацем выше в тексте постановления идет такое описание событий, зафиксированных на пленке: “Достав телефон, Лебедько поднимает его на уровне головы в лицо сотруднику милиции, который пытается забрать телефон. Из-за ворот выходят четыре сотрудника милиции. Двое задерживают Лебедько, применяя физическую силу в виде удержания за руки, и доставляют в РОВД”. То есть из видео следует, что никакой съемки не производилось, зафиксирован только факт, что телефон находится в руке. Я оставляю за скобками тот нюанс, что мой телефон не имеет функции видео и что 15 февраля он целых 9 часов находился у сотрудников милиции. За это время можно было убедиться, что никаких видео- и фотосъемок не производилось.
Судья обязана была зафиксировать, что действия сотрудников милиции, препятствующих прохождению граждан в здание суда неправомерны, а приказ пропускать людей в зал заседания только по повестке незаконный. Это грубое нарушение Кодекса о судоустройстве и статусе судей, равно как и Кодекса об административных правонарушениях. Во-вторых, если бы Нестеревская действительно была беспристрастным судьей, то она обратила бы внимание, что судья района Зенько в своем обращении к начальнику местной милиции делал акцент на том, что в зале судебного заседания может разместиться 20 человек. В то же время туда смогли пройти только 4 участника гражданского дела и два журналиста БТ (кстати, без всяких повесток). Возникает простой вопрос: а почему тогда не пропустили 10 человек, запечатленных на видео, включая и Лебедько?
Что в сухом остатке? Повторяю: штраф размером в 30 базовых величин. Если у судьи Татьяны Нестеревской есть хоть какая-то совесть, то, думаю, она уже которую ночь не спит. От себя скажу: несмотря на денежное наказание, я ни о чем не сожалею. И если Союзу поляков, равно как и любой другой общественной организации, потребуется поддержка и солидарность, я это непременно сделаю.
Что сказать о других “героях” этого повествования? Я так до конца и не определился, мне их презирать или жалеть. Мелкие существа.
Можем ли мы доверить этим людям свою безопасность, свою свободу? Расплодившимся в огромном количестве, зажравшимся и завравшимся. И какая тут к черту офицерская честь? И какая независимость у политических киллеров? Какое достоинство может быть у жлобства? Лжесвидетельство — это теперь визитная карточка сотрудников силовых ведомств. Телефонное право — это руководство к действию для белорусских судей. Эти черты не врожденные, они приобретены на государственной службе. И это самый печальный вывод из “польского дела”. Система плодит себе подобных.
Обсудить новость на Форуме