01:31 16.09.2009 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Ярослав Романчук: ""ОТКРОВЕННЫЙ ДИАЛОГ С МАРКСИСТОМ"
Ярослав Романчук
ОТКРОВЕННЫЙ ДИАЛОГ С МАРКСИСТОМ
Об убеждениях, заблуждениях, извращениях и мифах Сергея Ткачева и марксистов
В Беларуси оживает дискуссия, которая в большинстве европейских стран закончилась в конце 1980-х. Это борьба идей марксизма и либерализма. Это борьба парадигмы Госплан+Госснаб против связки предприниматель+потребитель. Это борьба Вертикали и бюрократии против свободного общества. Сергей Ткачев, помощник президента Беларуси, ведет ее со страниц «Советской Белоруссии», как будто сегодня за окном вторая половина 1980-х. Перестройка. Перезагрузка. «Ператрахивание». Жаль, что С. Ткачев и его единомышленники «проспали» эту дискуссию 20 лет назад, когда падала Берлинская стена. Тогда она соответствовала тому дискурсу Европы, Азии и Латинской Америки. Однако мы в Беларуси на 20 лет задержались на старте длинной дистанции в новую цивилизацию. Сегодня время бумерангом бьет нам по голове и заставляет в очередной раз делать выбор. Борьба идей – неотъемлемая часть этого стратегического выбора. Один мудрец сказал, что хуже незнания могут быть только неправильные, ложные знания. В лице С. Ткачева мы имеем пример именно такой ситуации.
Не думаю, что уважаемый С. Ткачев убедил главного редактора «СБ» в огромном интересе своих теоретизирований и опусов для аудитории газеты. Против административного ресурса не попрешь. Помощник президента рассматривает «СБ», как советские газеты «Правду» и «Известия» в одном флаконе. Поэтому он и жжет своим глаголом сердца и умы чтателей. Очевидно, что не о сердцах и мыслях обыкновенных белорусов думает Ткачев. Его статьи и «СБ» - продолжение жесткой, горячей кулуарной борьбы, которая в последние месяцы активизировалась в структурах власти. Пришла пора нести ответственность за провал выбранной белорусским руководством модели. За невыполненный план третьей пятилетки. За очевидный для всех, но не признанный официально структурами власти кризис.
Ссудный день
Пришла пора отвечать за упущенное время и возможности, за неконкурентную промышленность и хронически дотационное сельское хозяйство, за полную управленческую беспомощность по преодолению кризиса. Над Беларусью нависла угроза массовой безработицы, потери вкладов, сокращения реальных денежных доходов. Не за горами рост цен на жилищно-коммунальные услуги, транспорт, бензин, электроэнергию и многое другое.
С. Ткачев нервно, высокомерно и неубедительно вызвался защищать свое детище – белорусский неоплан. Именно он при помощи менее засвеченных марксистов с жаром убеждал А. Лукашенко в преимуществах восстановления Советской Белоруссии. Разумеется, речь идет о стране, а не о газете. Именно Ткачев является тем идейным и интеллектуальным ГКЧП, который в отличие от горбачевского СССР не дал шансов отечественным реформаторам. Беларусь сегодня – это страна победившего ГКЧП, только без природных ресурсов, ядерного оружия и емкого внутреннего рынка. Т. е. С. Ткачев из независимой Республики Беларусь сделал (разумеется, не он принимал решения, но он был соавтором идейной и институциональной матрицы) Белорусскую Советскую Социалистическую Республику с ментальностью Советского Союза.
С. Ткачев ни в коем случае не является оригинальным мыслителем, автором некой инновационной модели. В отличие от многих профессоров и руководителей Нархоза (сейчас БГЭУ), которые преподавали марксизм, но в него не верили, а лишь оппортунистически делали на нем карьеры и зарабатывали деньги, Ткачев искренно поверил в то, что писал Маркс. Он искренне верит в социализм. Искренне считает развал СССР крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века.
Как многие африканские, азиатские лидеры после обучения во французских вузах становились коммунистическими диктаторами, уничтожая миллионы людей во имя «светлого будущего», С. Ткачев близко к сердцу и пропустил через себя весь научный и идеологический потенциал Нархоза. Поэтому то, что сегодня говорит помощник президента, это отражение тех знаний и теорий, которые сегодня продолжают доминировать в большинстве белорусских вузов.
К сожалению, в свое время никто из учителей и начальников Ткачева не сказал ему, что к марксистским теориям нужно относится легко и несерьезно, что эти теории – это всего лишь для наполнения учебных курсов. Поскольку в Нархозе не было и нет научного плюрализма, то Ткачев не мог узнать, что есть большое разнообразие оригинальных настоящих научных теорий. Их представители еще при жизни Маркса разбили в пух и прах его идеи, выявили много плагиата и несуразностей. Не зная иностранных языков для свободного чтения экономических исследований, Нархоз не учил, не учит и даже не упоминает о проблеме провалов государства, как собственника и менеджера, о проблеме экономического расчета, о теории предпринимательства. Наконец, птенцы гнезда нархозова в большинстве своем продолжают верить в трудовую теорию ценности, игнорируя австрийских гениев К. Менгера, О. Бем-Баверка, Л. фон Мизеса, Ф. Фон Хайека и других.
Сергей Ткачев уверовал в то, что белорусский советский Нархоз дает всесторонние, научные знания, а не пропагандирует идеологические штампы. Он пошел в жизнь, как Форрест Гамп из известного фильма, только в отличие от американского паренька, будущий помощник президента был переполнен жаром сеять разумное, доброе, вечное в строгом соответствии с теми знаниями, матрицами, которыми по сей день славится Нархоз. Это значит, что разумное – это только то, что прошло одобрение государства и уполномоченных выступать от его имени лиц. Доброе – это только то, что вошло в соответствующие программы государства. Вечное – это то и те, кому в Беларуси чуть ли не в каждой деревне есть памятники. Т. е. Ленин и Маркс. Иными словами, Ткачев продолжил на каждом своем рабочем месте «славные» традиции коммунистических предков сеять чужое и за чужой счет. Все во имя общественного блага. Все во имя стабильности. Все во имя народа.
Он упорно работал, чтобы получить право быть именно тем, кто принимает непосредственное участие в определении того, что такое хорошо, и что такое плохо для общества и страны. Он стал идейным шлагбаумом и административным вахтером в одном лице. С претензией на соавторство созданной в Беларуси якобы оригинальной модели. Он убедил А. Лукашенко в общественной пользе своего пребывания в должности помощника президента.
Идейный марксист или очередной притворщик?
Сергей Ткачев идейный. Он остро критикует С. Сидорского и министров, как оппортунистов, за отход от чистой теории, за неумение «оптимизировать» и «сбалансировать». Будучи абсолютно уверенным в непогрешимости своих взглядов и теорий, он превратился в помощника-фундаменталиста. В отличие от арабских фундаменталистов, Ткачев разбрасывает словесные «бомбы» в растущее количество оппонентов как внутри власти, так и вне ее. В растущей горе проблем он видит людскую некомпетентность, алчность, заговор капиталистического окружения, порочность Запада, злой умысел Кремля или «пятую колонну» внутри Беларуси. У него нет ни тени сомнения в совершенстве теоретической модели, в правоте Маркса и коммунистической морали. Для него подвергнуть сомнению марксизм – это как для священника или монашки усомниться в существовании бога.
С. Ткачев в научном, аналитическом смысле давно застыл, как застывает вулканическая лава. Он не участвует в конференциях, семинарах, круглых столах, где есть оппоненты, где ведутся настоящие научные споры. Его не приглашают на престижные международные форумы в Европу или Америку, где можно протестировать свои теории и рекомендации по экономической политике. В Беларуси нет медийных, академических, университетских площадок, где можно было бы в прямом эфире, на глазах публики вести научный спор. Поэтому С. Ткачев и обращается к такой заочной форме диалога, боясь даже назвать по именам своих оппонентов.
С одной стороны, он выступает с претензией на научность своих выводов и аргументов, с другой активно использует свой административный ресурс для того, чтобы «пробить» или «задвинуть» именно свою точку зрения без открытой дискуссии. Если бы С. Ткачев действительно хотел бы найти истину, определить общенациональную идею или представить всебелорусскую антикризисную программу, он бы «пробил» не телевидении открытый стол в прямом эфире или пригласил бы своих оппонентов на совещание по обсуждению важных документов и концепций. С. Ткачев – не ученый, а пропагандист – манипулятор, который всеми силами пытается сохранить монополию на интерпретацию экономических теорий и истории, книг и статей для Александра Лукашенко. Сам Ткачев неоднократно пишет о вреде монополий, об их антиобщественном характере, но сам хочет остаться идеологической монополией.
Нет необходимости переучивать или переделывать Сергея Ткачева. Я давно не встречал искренне верящего в свои идеи и идеалы марксиста. Если он такой, тогда, надо полагать, он живет скромно, аскетично, на одну зарплату. Он не лоббирует интересов никакого бизнеса. Он по идейным соображениям не покупает товары аморальных буржуев, т. е. одевается во все белорусское, смотрит ТВ на «Горизонте», ездит на «Саманде» (иранский аналог нашей системы), чистит зубы белорусской зубной пастой, протезируется отечественными материалами, строит дачу исключительно из белорусских строительных материалов, а для своих любимых дам покупает белорусские духи, крема и платья.
На стене его кабинета висит четкое определение понятия «общественные интересы». Чтобы выполнять свою качественно выполнять работу, С. Ткачев, очевидно, усовершенствовал марксизм, определив единицу среднего труда, понятие «классы» и «эксплуатация».
Чтобы быть в ладах со своей научной совестью он, должно быть, нашел тот план заговора враждебных сил Запада, реализация которого развалила Советский Союз (именно такую причину указывают стойкие идеологи коммунизма). Чтобы не кривить душой, Сергей Ткачев, вероятно, нашел веские основания для физического уничтожения десятков миллионов граждан «слугами народа», которые не любили называть себя диктатурой пролетариата.
Наконец, чтобы быть честным и последовательным марксистом Ткачев наверняка придумал для А. Лукашенко убедительные причины, почему молодые талантливые белорусы уезжают из страны, почему мы навсегда отстали от Запада по уровню развития технологий, почему мы гораздо больше загрязняем природу, чем рыночные, демократические страны, почему белорусы живут почти на 15 лет меньше, чем жители стран, уважающих свободное ценообразование, свободную торговлю и конкуренцию.
Если С. Ткачев сделал все это, он уникум. Его нужно показывать всему миру и брать за это много-много валюты, что, очевидно, поможет улучшить платежный баланс страны. Если же это не так, его с огромной пользой для Беларуси надо просто уволить. Пусть попробует доказать свою ценность на жестко регулируемом рынке труда в созданной им же номенклатурной модели. Пожелаем ему благополучия и благосостояния в монетизации своих знаний и накопленного административного опыта. Главное, чтобы он продолжил свои карьеру на своем капитале, своей собственности, под свой страх, риск и ответственность. До этого он экспериментировал с активами, деньгами и часто жизнями других людей. Предсказуемо, этот эксперимент, как и его предыдущий более продолжительный и кровавый собрат – в СССР провалился. Как теоретически и практически должна развалиться, рухнуть любая система, лишенная следующих важнейших для успеха страны и человека элементов: 1) ценностных оценок частной собственности, 2) информационной системы свободной цены, 3) творческого потенциала предпринимателей, работающих в условиях свободной конкуренции, 4) механизма коррекции ошибок «прибыль – убытки», 5) культурной, интеллектуальной и моральной поддержки успеха, трудолюбия, личной ответственности, предприимчивости со стороны развитого гражданского общества.
Если же взять чисто бытовой уровень аргументации, надо честно задать себе хотя бы следующие вопросы:
• почему Беларусь не может без западных частных технологий произвести даже минеральную воду, испечь вкусный хлеб или сделать качественное окно;
• почему доля «могущественного» СССР в мировом ВВП, экспорте даже в лучшие для этой империи времена на превышала 5% мирового ВВП?
• прочему средний белорус на свою зарплату для покупки корзины 40 базовых продовольственных, промышленных товаров и услуг, включая квартиру, автомобиль, образование, здравоохранение, тратит на 15 лет больше времени, чем в странах, которые в последние 100-летие не проводили национализации, а защищали частную собственность?
• Почему в Советском Союзе были танки и ракеты, а не туалетная бумага, фрукты, средства личной гигиены и безопасные автомобили?
• Почему люди в странах, граждане которых лишены экономической свободы, живут меньше, чувствуют себя менее счастливыми (по их собственному мнению), имеют больше загрязнения окружающей среды, тратят гораздо больше энергии на единицы продукции? Где «гений» государственного менеджера и собственника?
• Почему белорусских компаний нет среди 100, 200 и даже 500 самых успешных компаний Европы? Почему за акции предприятий, руководимых «гением» белорусских плановиков и красных директоров, не бьются во время кризиса обжегшиеся на фондовых площадках Запада инвестиционные, пенсионные фонды, ТНК и миллиардеры? Почему акции этих супер успешных предприятий нельзя купить обыкновенным белорусам, чтобы спасти свои сбережения и пенсионные накопления?
• Почему после более чем 15-летнего функционирования белорусской неоплановой экономики, основанной на доминации государственной собственности, полном контроле номенклатуры над экономикой, жестком протекционизме белорусские власти не создали мощный стабилизационный фонд, такие институты и бизнесы, которые бы смогли эффективно противодействовать кризису. Первый удар кризиса привел к тому, что Беларусь быстро побежала за деньгами к кредиторам последней надежды (МВФ и Россия), а не начала скупать дешевые активы кризисной Европы, США или России?
Если бы та модель, которую так активно защищает С. Ткачев, была лучше, эффективнее, моральнее с точки зрения граждан всего мира, то сегодня языком интернет общения (если бы интернет вообще был) был бы русский, а международной резервной валютой – советский рубль. Или сегодня белорусский рубль был бы спасительной валютой для граждан Польши, Литвы или Эстонии, которые сделали принципиально иной стратегический выбор.
Таких «почему» можно было бы привести десятки. Для меня все они вторичны по сравнению с одной фундаментальной причиной отрицания социализма и другой системы без политической, гражданской и экономической свободы. Это убийство, иногда массовое, граждан своих стран своими же правительствами. Во имя некой высшей цели. В работах Маркса и марксистских пропагандистов (возьмем того же Б. Шоу) звучали открытие призывы к ликвидации тех людей, которые не разделяют «благородные» идеи «народа», от имени которого выступали агрессивные сторонники коммунизма.
Наконец, (это заняло почти 20 лет) Совет Европы и ОБСЕ поставили знак равенства между фашизмом и коммунизмом. Поэтому экономические аргументы в этом плане вторичны. Да, в Беларуси нет точного воспроизведения советской тоталитарной системы. Нет психушек, но, слава богу, есть свобода перемещения, вероисповедования и интернет. Зато есть названные иначе Госплан и Госснаб. Эти структуры управляли нашей советской нищетой и деградацией. Качество их работы в современной Беларуси остается опансо низким.
Проблема складских запасов
Есть целый ряд проблем, которые присущи только социалистической экономике. Это дефицит, складские запасы, бартерные расчеты, «замороженные» активы в объектах незавершенного строительства и т.д. Сегодня Совмин активно борется с проблемой складских запасов, забывая сказать, что именно он и вся существующая экономическая модель, ее создали.
Сначала правительство принимало пятилетние планы, сохраняя государственную собственность. Потом доводила каждому предприятию вне зависимости от формы собственности приказы по росту объемов производства, ожидая, что предприятия все продадут. Чтобы продавать было легче, торговле доводились планы по приобретению белорусских и, в первую очередь, местных товаров. Чтобы обеспечить «справедливость и социальную защиту», правительство жестко регулировало цены, торговые надбавки, рентабельность, а также нормировало издержки.
Все было под контролем. Все было в руках чиновников. У них были рычаги управления. У них и у красных директоров. Они планировали, производили, продавали – и так по кругу. Что же сломалось? Кто сломал эту белорусскую плановую машину? Запад? Россия? Американский Wall Street? Оппозиция? Нет. В системе постепенно накапливались инвестиционные ошибки. Система зашлаковывалась. Поскольку были заблокированы базовые рыночные механизмы оценки качества принимаемых решений (банкротство, «прибыль – убытки»), не было мотивации к директоров внимательно следить за конъюнктурой внутреннего и внешнего рынков, не было проблем с доступом к финансам, а директора распоряжались казенным имуществом не для роста его капитализации, а для личной выгоды, то правительство не обращало внимание на растущие складские запасы и проблемы оборотного капитала.
Правительство, как собственник, и директора, как менеджеры беспечно проморгали изменение спроса на товары. А приказы остановить производство не было. Прогнозные показатели роста до сих пор остаются в силе. Государственные инвестиции нужно было «осваивать». Вот и осваивали. До тех пор, пока не забили все склады и не лишились больше половины оборотного капитала.
Сегодня те же люди, которые породили эту проблему, теми же методами пытаются их решить. При этом они пытаются сделать это так, чтобы продать с сохранением плановой прибыли или в самом плохом варианте продать по себестоимости. Даже снизошли до предпринимателей и попросили их помочь.
А ведь ларчик просто открывается. Во-первых, надо признать, что правительство, как собственник, и директора, как нанятые им менеджеры, совершили ошибку. Ее размер мы узнаем лишь тогда, когда полностью продадим все складские запасы. Распродажа складских запасов должна идти по следующим простым правилам: 1) снять все ценовые ограничения, 2) продавать всем, кто хочет купить, 3) продавать, используя все возможные формы расчета, 4) продать за четко обозначенный срок, например, 3 месяца. При этом надо отменить безумную практику доведения темпов роста объемов производства, либерализовать цены и подготовить предприятия к приватизации. На этапе до приватизации организовать конкурсы на назначение директора каждого госпредприятия с обозначением четких качественных показателей работы.
После завершения широкомасштабной распродажи складских запасов нужно довести до населения размер убытков плановиков и довести эту цифру до каждого любителя централизованного планирования. Такая детоксикация или расшлаковка белорусской экономики абсолютно необходима. Равно как и признание вины и ответственности тех людей, которые ее породили и с середины 2008г., когда кризис был уже очевидным, усугубляли.
Рынок как цель или механизм
Поскольку рассуждения Сергея Ткачева содержат в концентрированном виде большое количество типичных и популярных в Беларуси заблуждений, ошибок и мифов в политических, гражданских и экономических кругах, то стоит описать их подробно. Итак, начнем.
С. Ткачев считает «рынок» аморфным термином, говорит, что он «почитается в качестве самоцели социальной организации». Он считает надуманным тезис о том, что рынок в Беларуси находится в стадии становления. К сожалению, Ткачев не цитирует конкретные программы, статьи или книги конкретных сторонников рынка. Свои тезисы он берет с воздуха. Я, как последовательный сторонник свободы и капитализма, не называю рынок своей жизненной целью. Цель каждого человека – быть счастливым, получать удовольствие. Сферу деятельности, самореализации, способы инвестиции своего времени, ресурсов, внимания каждый человек выбирает сам. Сам и оценивает свой успех. Это и есть индивидуализм.
Чтобы реализовать свои планы за свои деньги под свою ответственность, нужна определенная организация взаимодействия между людьми. Речь идет о правовой и экономической модели. Таких моделей может быть много. Рынок – это система добровольного, взаимовыгодного обмена ценностями. В ней человек сам решает, что и на каких условиях производить, кому и на каких условиях продавать. Единственным строгим судьей на рынке является Его высочество потребитель. Он либо покупает предложенный ему товар, либо идет к другому. Либо сберегает деньги на будущее.
Чтобы произвести товар, человек должен вступать во взаимоотношение с другими производителями. Система разделения труда – великое достижение цивилизации. Если между людьми нет препятствий, система работает без сучка и задоринки. Производителю нужно сырье, машины, деньги и люди. Нужно помещение или земля, чтобы свой товар произвести. Чтобы получить эти факторы производства на самых выгодных себе условиях, человеку выгодно быть вежливым, честным, пунктуальным и ответственным. Чтобы заслужить доверие потребителя, нужно иметь качественный, модный, популярный, доступный по ценам, радующий глаз и душу товар.
Естественно, человек начинает производство не потому, что он хочет быть добродетелем людям. Он хочет заработать деньги, чтобы накормить себя и семью, одеться, построить дом, обучить детей и обеспечить себе безбедную старость. Вполне конкретные, эгоистичные цели. Красота и гармония рынка заключается в том, что для выполнения своих эгоистических целей, человек обязан нести добро другим людям. Причем не он сам оценивает результат своей работы, не подкупленный за взятку судья или политики, а Потребитель. Вот суть механизма, который Адам Смит назвал «невидимой рукой». Невидимой, потому что мотивы людей, их желания, приоритеты не видимы друг другу. Однако в результате такого свободного взаимовыгодного обмена рождается экономическая гармония в обществе. Это и есть рынок.
Рынок может быть целью, если стоит задача выбрать среди разных моделей организации взаимоотношений между производителями и потребителями. Например, любимая Ткачевым система Госплан+Госснаб. Здесь главное место занимает Его высокомерие Чиновник, а не потребитель. Исходят из собственных целей, стремясь любыми средствами сохранить власть, он приказывает, что производить, у кого и за сколько покупать сырье, кому и сколько продавать. Потребитель же вынужден выбирать из того скудного ассортимента, который ему предложили. Чтобы потребитель не пошел к другому производителю, чиновник запрещает ему производить или увеличивает издержки производства. Или запрещает продавать в тех местах, где удобнее потребителю (запрет киосков, введение нормы 80% местных товаров на полках, импортные таможенные пошлины, квоты, сертификаты и т.д.). Существует много разных смешанных моделей между рынком (Его высочество Потребитель) и Планом (Его высокомерие Чиновник).
Рынок, как механизм обмена ценностями между потребителями и производителями требует наличия определенных организаций и институтов. Люди не боги, чтобы за день их создать, особенно если создавать нужно на попелище советской распределительной системы. Институты рынка – это свободная цена, независимый суд, инфраструктура для поставки сырья и комплектующих, информационные площадки между производителями и потребителями, например биржи, институты для финансирования, страхования, перевозки грузов и многое другое. Все это не появляется по мановению волшебной палочки. Поскольку в Беларуси их не было, а был тотальный Госплан, естественно, нужно время для их создания.
С. Ткачев пишет, что «движение «к рынку» … само по себе не может быть признано позитивной программой, потому что не сформировано, куда двигаться». Здесь помощник президента прибегает к еще одной распространенной методике подмены понятий. Цель деятельности правительства (создание институтов рынка, т. е. движение к нему) он подменяет целью деятельности человека. Для человека цель – это благополучие и благосостояние. Чтобы человек мог с наименьшими издержками, в кратчайший срок, в ситуации безопасности и гражданского мира создавать богатство своим трудом (свое и, значит, страны), нужен рынок. Нужна свобода обмена. Нужно свободное информационное поле, т. е. свободный цены. Нужны независимые органы правосудия и система сдержек и противовесов для политиков.
Чтобы определить, на какой стадии развития рынка находится та или иная страна, Европейский банк реконструкции и развития придумал индекс глубины рыночных трансформации и развитости рынка. Над его составлением работали люди, которые не чета большинству выпускникам советского Нархоза. И вот по этому индексу среди 29 переходных стран Европы и Средней Азии Беларусь находится в тройке аутсайдеров. Беларусь не то, что медленно поворачивается к рынку. Она к нему повернулась спиной и сейчас, когда прижало, неохотно и скрипя зубами пытается повернуться. Впрочем, невооруженным глазом можно определить, что в Беларуси рыночные механизмы и институты еще только начинают формироваться.
Тут опять же возникает старый вопрос о скорости и глубине трансформаций. Прошло 20 лет с момента падения Берлинской стены. Сегодня спор о том, как проводить реформы, быстро, системно, слаженно или медленно, поэтапно, шаг за шагом, запоздал. Есть огромный массив эмпирических данных, т. е. конкретных цифр по десяткам разных показателей, доказывающих преимущества быстрых, слаженных, системных реформ. Это не «матросская решимость», как описывает Ткачев. Это реализация четко продуманной (едва ли пьяные матросы, преступно захватывающие Зимний дворец, думали о созидании) концепции и плана. Плана создать рыночные механизмы. Для правительства, которое хочет своим гражданам благополучия, благосостояния, блаженства и долголетия, создание рыночных механизмов и институтов – это конкретная цель. Для граждан же важно создать условия, в которых можно было бы работать, получать высокую зарплату, обеспечивать себе достойную старость, хорошо учиться и качественно лечиться. Без взяток, унизительного стояния в очередях и т.д.
Чтобы не растягивать процесс на десятилетия требуется четкий тайминг, т. е. когда и что делать, кому нести ответственность. Поэтому, если мы решает идти к рынку, нужно четко определить, в какие сроки какие мероприятия мы будем проводить. Это нужно для контроля эффективности за деятельностью чиновников и политиков. Ткачев не поясняет, что такое «повальная приватизация». Сам подбор слов, описывающий создание рыночных механизмов – это одна большая манипуляция (матросская решимость, повальная приватизация). Это попытка создания образа, который вызовет тошноту, неприятие как рынка, так и свободой экономики в целом. При помощи таких манипуляций ему долго удавалось «дурить» голову своему начальству. Однако подоспел кризис. Модель рушится на глазах. Вместо того чтобы взять ответственность на себя Ткачев интенсифицирует PR=кампанию в защиту интервенционизма. При этом он демонстрирует глубокое непонимание экономической теории. Приведем лишь несколько примеров.
С. Ткачев говорит, что рыночники требуют отказаться от контроля за ценами. Чтобы понять суть требования как предпринимателей, так и экономистов-теоретиков, нужно понять суть цены. Цена – это, в первую очередь, информационный индикатор. Он суммирует предпочтения и выбор большого числа людей, которые, с одной стороны, хотят продать, с другой, хотят купить определенные товары или услуги. Если распорядители чужим вмешиваются в свободное ценообразование (установление максимальной или минимальной цены, нормирование затрат, рентабельности, прибыли и т.д.) они делают потребителям, инвесторам и предпринимателям медвежью услугу. Они подменяют решения людей своими. Они высокомерно считают, что их ценности, их приоритеты и понятие справедливости есть единственно верное и оптимальное, есть отражение «социальной справедливости».
На самом деле, свободная цена – это главное условие, предпосылка для начала структурной реформы, для ликвидации искажений на уровне производства, для подачи объективных (т. е. от каждого потребителя) сигналов для инвесторов и предпринимателей о том, чем нужно заниматься, куда инвестировать деньги, какие технологии закупать. Белорусская экономика сегодня имеет большие авгиевы конюшни (складские запасы, законсервированные объекты строительства, неиспользуемое, простаивающее оборудование). Они заражают финансовую сферу и создают нервозность на рынке труда Свободные цены – это как направление мощно потока воды на эти искажения. Да, институт свободной цены всего не сделает. Нужен еще институт банкротства, свободной конкуренции, равенство всех субъектов хозяйствования перед законом и многое другое. Но без свободных цен еще ни одна страна в мире благосостояние не построила. Глупо отказываться от столь ценного и незаменимого информационного общественного института. Номенклатурная вертикаль даже оснащенная самыми современными компьютерами не может быть заменой институту свободной цены.
С. Ткачев утверждает, что либералы предлагают освободить все цены сразу. Он опять же обращается к неким гипотетическим либералам, не указывая ни их имена, ни их программы. В наших антикризисных предложениях есть четкие предложения по данной теме. Цены необходимо освободить сразу же кроме цен на товары и услуги сетевых компаний, которые неправильно именуются «естественными монополиями». Речь идет о ЖКУ, водоснабжении, энергетике, железной дороге, фиксированных линиях связи. В этих секторах необходимо немедленно провести качественный аудит структуры затрат и цен, проанализировать, какие затраты включают в цену государственные монополисты. После этого нужно принять четкий план выхода на 100-процентную оплату всеми субъектами хозяйствования данных услуг и товаров, обеспечить создание конкуренции с привлечением технической экспертизы, финансовых и управленческих ресурсов Германии, Голландии или Швеции.
С. Ткачев извращает позицию сторонников свободного рынка. При этом он, очевидно, забыл, что насыщение рынков Германии в конце 1940-х, Польши, стран бывшего Советского Союза в начале 1990-х произошло не после полной, а только частичной либерализации цен. Ни Е. Гайдар, ни Л. Бальцерович, не освобождали ВСЕХ цен. С. Ткачев продолжает пугать А. Лукашенко страшилкой свободных цен. Надо признать, успешно пугает. В результате тотального ценового регулирования белорусская экономика продолжает работать на склад, продолжает смотреть в прошлое.
Миф «совершенной конкуренции»
Создание разных институтов рынка занимает разное время. Либерализовать большинство цен в Беларуси можно всего лишь одним указом президента. Создание института свободной цены в этом случае занимает день или два. В зависимости от интенсивности политической воли. Либерализация торговли (полная ликвидация внутренних барьеров для белорусских товаров, отмена лицензирования розничной торговли, практики доведения прогнозных показателей, внутреннего квотирования, приказного порядка размещения товаров на полках) может произойти максимум за неделю. Массовую приватизацию розничной торговли и сектора бытовых услуг при написании соответствующего закона можно провести за год. Новую налоговую систему и бюджет можно принять за полгода. Это тоже важнейший институт (налоги) рыночной экономики. Очень быстро можно ввести четкие рамки для государства: бездефицитный бюджет, таргетирование инфляции, предельный размер государственного долга, общий размер совокупных государственных расходов).
Конечно, приватизация крупных предприятий, системы образования и здравоохранения, занимают больше времени. Организация полноценной работы фондового рынка, системы банкротства, полноценного страхования занимает, как минимум, 3- 5 лет. По крайней мере, об этом говорит опыт стан Центральной и Восточной Европы. Чем дольше откладывались эти реформы, тем больше диспропорций и искажений накапливалось в экономиках этих стран. Я, как последовательный либерал, никогда не говорил, что все рыночные реформы можно сделать одним быстрым шоком. Этого не говорил ни один известный мне последовательный либерал в мире. А я лично знаком с премьер-министрами, министрами финансов, экономики, главами центральных банков, советниками президентов десятков стран мира. Поэтому С. Ткачев, говоря о скорости рыночных реформ (типа по-матросски), опять борется с созданным в своем же воображении врагом.
Помощник президента призывает откладывать начало реформ еще одной страшилкой. Мол, динамичные системы и институты создаются поколениями. Он пишет: «Повышение эффективности хозяйствования требует рыночной самоорганизации везде, где спонтанная координация хозяйственных действий возможна и целесообразна. Мораль - не надо внедрять рынок там, где ему не место».
Тут С. Ткачев в очередной раз берет на себя право решать, в какой стране есть место рынку, а в какой нет, в какой стране люди могут самоорганизовываться, а в какой они не доросли до этого. Когда органы государственной власти Беларуси в 1990-х были очень слабыми, они позволили белорусам самоорганизовываться. В результате предприниматели и частники быстро насытили рынок товарами, начали динамично менять структуру производства. Если бы им не мешали, сегодня Беларусь была бы гораздо богаче. По уровню дохода мы смогли бы быть сравни полякам или чехам. А этом не $350 в месяц, а 1200 евро в месяц. Почувствуйте разницу.
Тезис С. Ткачева о том, что рынок нельзя у нас внедрять, высосан из пальца. Он ничем не подкреплен ни теоретически, ни эмпирически. Ссылки на теорию «совершенной конкуренции» абсолютно несостоятельны. Рассуждая о модели «совершенной конкуренции», С. Ткачев говорит: «Хорошо известно, что подобного рынка уже давно нигде в мире нет». И здесь стоит поправить помощника президента. Такого рынка никогда не было и не могло быть в мире. Он прав в том, что это абстракция. Как и многие другие концепции, которые почему-то воспринимаются Ткачевым, как руководство к действию.
Теория совершенной конкуренции является полным бредом, интеллектуальной игрушкой сторонников теории оптимизации, эффективного распределения и баланса. Это как раз та часть экономической теории, которая была мертворожденной. Это не теоретическая идеализация, а мифологизация экономической теории. Это не наука, которая описывает реальную жизнь. Поэтому абсурдно и опасно объяснять неспособность и неготовность Беларуси к рынку только на том основании, что у нас в стране нет «совершенной конкуренции». Напомним, что это состояние рынка, в котором все фирмы малы, производимые ими товары гомогенны, т. е. одинаковы, а потребители обладают полной информацией о том, что и по каким ценам продается. В этой ситуации производители не могут повысить цены, поскольку они для них как бы «доводятся» выбором полностью информированных потребителей.
Такая теоретическая модель противоречит здравому смыслу и РЕАЛЬНОЙ жизни. Очень опасно, когда человек, не знающий РЕАЛЬНЫЕ механизмы работы экономики, своими действиями и советами блокирует развитие рынка, т. е. раскрепощения творческого, предпринимательского потенциала белорусов. С. Ткачев высокомерно считает, что белорусы слишком недалекие люди, чтобы самостоятельно выступать друг с другом во взаимовыгодные операции обмена.
О рыночном равновесии
В экономической теории есть еще одна опасная концепция, с которой нужно очень осторожно обращаться. Речь идет о рыночном равновесии, а в интерпретации С. Ткачева она звучит, как «всеобщее рыночное равновесие». Одно дело – теоретические рассуждение и использование модели, графика для иллюстрации некой мысли или идеи. Другое дело – применение графика или абстракции для практической реализации. Среди экономистов – теоретиков идет борьба между так называемыми «равновесниками», т. е. сторонниками теории рыночного равновесия и процессниками, т. е. теми, кто рассматривает рынок, как динамичный процесс постоянных изменений, инноваций, «творческого разрушения». Если в теории рыночного равновесия реальная жизнь не видна, а выпячивается статичные, гипотетические состояния, то в теории рынка, как динамичного процесса изменений центральное место занимает предприниматель. С. Ткачев пишет о «всеобщем равновесии». Что это такое, он не пишет. Это теоретическая модель не имеет ничего общего с реальной жизнью. С. Ткачев же воспринимает теорию равновесия, как руководство к действию. С его точки зрения, в Беларуси было достигнуто то самое рыночное равновесие. При помощи механизмов и инструментов Госплана+Госснаба (читай номенклатурной Вертикали). Поэтому помощник президента так яростно защищает монополию чиновников на то, чтобы перевести это состояние равновесия в другое, с учетом кризиса и изменившихся условий). Поэтому он так яростно выступает в защиту государственной собственности. За право чиновников в любое удобное себе время конфисковывать товары во имя «стабильности» и создания того самого «всеобщего равновесия».
Ложь по поводу частной собственности
Вот еще одно опасное заблуждение С. Ткачева: «Товарное производство, основанное на всеобщей частной собственности, неустойчиво». Нигде нет определения неустойчивости, хотя бы даже сравнительной. Нет определения того, что такое «всеобщая» частная собственность, но намеки на анархизм очевидны. Намек на то, что система, в которое нет «всеобщей» частной собственности, гораздо нестабильнее, очевиден. При этом С. Ткачев одним предложением ставит крест на огромном массиве исторических данных, которые убедительно доказывают, что частная собственность является гораздо более эффективным общественным институтом. Она позволяет людям больше зарабатывать, лучше жить, иметь более чистую природу. Именно частная собственность цивилизует жадность и зависть. Именно частная собственность не позволяет образовываться структурным завалам и опасному для экономики зашлаковыванию.
Говоря о «концентрации в определенных руках» частной собственности, С. Ткачев повторяет еще один избитый миф марксистов. Вот так без доказательств мы должны принять тезис о том, что капитализм, как система децентрализованно принятия экономических решений инвесторами, предпринимателями и потребителями) приводит к созданию мега-капиталов, которые дискриминируют малый бизнес и компании из других стран. Бред! Если проанализировать динамику состояний миллиардеров мира, то в списке Forbes 2009 находится не больше 25% тех, кто был в нем (включая родственников, получивших состояния по наследству) в конце 1980-ых. Зато более половины списка – это люди, которые создали свои миллиардные состоянии с нуля. Это одно из убедительных доказательств того, что идет процесс деконцентрации капитала. Еще одно доказательство того, что мы живем в многополярном мире, в котором все больше центров богатства, это динамика доли разных стран в мировом экспорте, потоках прямых иностранных инвестиций, в мировом ВВП. Доля Америки постоянно падает. Зато растет доля Китая, Индии, Азии в целом. В конце 1940-ых доля США в мировом экспорте была почти 30%, а в конце первой декады XXI века – менее 15%. За это же время доля Китая выросла с менее 1% до почти 10%. Компании развивающихся стран все чаще инвестируют за рубеж.
Да, в отдельных секторах есть процесс вытеснения с рынка неэффективных компаний. В начале ХХ века было несколько тысяч производителей автомобилей, а сегодня их несколько десятков. Да, это концентрация капитала, но мы, потребители, от этого только выигрываем. Нет оснований говорить о том, что это процесс монополизации рынка. Это есть процесс «творческого разрушения», который идет при полном одобрении потребителей.
С. Ткачев говорит об опасности создания монополий частным бизнесом. При этом не называет ни одного исторического примера создания такой монополии. Нет ни одного примера, когда бы частная компания без помощи государства стала монополией на рынке. Только чиновники и политики имеют полномочия создавать монополии, т. е. ограничивать вход на рынок и заставлять потребителей покупать товары и услуги одного производителя. Говоря о монополии, мы говорим не о доле той или иной компании на рынке. Главное, как она себя ведет. Если она в погоне за сверхприбылью (это определение марксистов или неоклассиков) снижает объем производства и повышают цены, она является монополистом. Если она этого не делает, она является просто крупной компанией, работающей в условиях свободной конкуренции. Ни Standard Oil в конце 1800-х, ни Microsoft сегодня не являются монополиями. Если же С. Ткачев решил копировать для Беларуси ненаучное, пролоббированное американскими политическими бизнесменами антимонопольное законодательство, то он, во-первых, не разобрался в теории монополии, во-вторых, не внимательно изучил экономическую историю, и, в-третьих, навязывает нашей стране очень плохой опыт США и Европы.
Об инновациях и имитации
Еще один опасный дефицит знаний наблюдаем мы у С. Ткачев в его рассуждениях об инновациях. Он считает «легендой», т. е. мифом адаптационные возможности малого бизнеса, а также их научный, инновационный потенциал. Он пишет: «Надо различать инновации, создание новых изделий и технологий, и имитацию — распространение уже найденного технологического принципа и разработанной схемы». С его точки зрения, «инновации доступны только крупным, финансово независимым организациям». Этим своим утверждением Сергей Ткачев демонстрирует незнание фактов и грубое искажение действительности.
Уже классической стала реальная история о том, как группа молодых парней начинала создавать компании в Кремниевой долине, как «мыкались» со своими идеями авторы Google. Есть тысячи примеров того, как изобретатели или собственники разных идей начинали с нуля и потом становились миллиардерами. В США и Японии до 75% ресурсов на НИОКР идет из частных источников. Никто не давал владельцу сайта facebook денег на раскрутку этого проекта. А сегодня он – миллиардер. Именно малый бизнес является источников большинства инноваций и патентов. Это факт американской и европейской жизни. Именно поэтому в известной лиссабонской стратегии увеличения конкурентоспособности ЕС идет американским путем, ставя задачу уйти из состояния, когда 75% НИОКР финансирует государство, к состоянию, когда такую же долю денег на науку и развитие дает частный сектор.
Очевидно, С. Ткачеву не известна деятельность венчурных фондов, сотен структур, которые поддерживают проекты молодых ученых и предпринимателей не за участие в будущей прибыли, не за передачу собственности в руки спонсора, а потому, что такая поддержка для них является ценностью. Сергей Ткачев весь мир науки, инноваций и развития выстроил вокруг крупного бизнеса и государственных структур. Именно такая модель существовала в Советском Союзе. И какие качественные потребительские товары мы имели? Автомат Калашникова, танки, ракеты и космические спутники. Просто мажь на хлеб и наслаждайся. При этом весь гений советского планового хозяйства не додумался поставить сумки или чемоданы на колесики, чтобы облегчить жизнь обыкновенной тети Иры или бабушки Ани. «Тампаксы», прокладки, зубные протезы, копировальные аппараты, плееры, бритвы, цифровые аппараты, средства для мытья посуды и чистки – все эти и тысячи других инновационных товаров не входили в стратегические планы антисоциальной, аморальной связки Госплан+Госсбан.
Есть еще один важный аспект инновационного развития. Сегодня в мире немного научных центров, которые предлагают высокие технологии самого высокого уровня. Остальной мир занимается тем, что покупает эти технологии и по лицензии производит товары. Если в Беларуси работали на станках второго и третьего поколения, а потом кто-то завез станки уже пятого поколения, то, с точки зрения С. Ткачева, это не инновации. Он считает, что инновациями будет только то, что целиком придумано в нашей стране. Однако с точки зрения ВТО, методологии других международных организаций производство товаров на самом современном оборудовании может считаться производством товаров hi-tech.
В Беларуси или России поступают так. Покупают самое современное оборудование или машины, раскручивают, разбирают их по винтикам и пытаются сделать отечественный аналог. О нарушении прав интеллектуальной собственности мало кто вспоминает. Разве это можно назвать инновационной деятельностью?
В большинстве научных сфер белорусские производители отстали от лидеров мира на всю жизнь. В этой ситуации (в свое время так сделала Япония, Германия, Ирландия) нужно позволить белорусскому бизнесу заключать лицензионные соглашения с ведущими технологическими компаниями мира, встраиваться в производственные и сбытовые цепочки ТНК при безусловной гарантии прав собственности, в том числе интеллектуальной. Иначе нам грозит еще большая потеря конкурентоспособности.
Позор, когда на белорусских заводах до сих пор используются машины и оборудование середины ХХ века. Способ инновации по-белорусски – утверждение правительством почти 900 приоритетных инновационных тем – это пример полного непонимания того, как на самом деле идет инновационный рыночный процесс. Инноваторы, творцы из-под палки государственного контроля и приказа не работаю. А если и работают, то в результате неизменно получается автомат Калашникова.
Принудительный сбытовой синдикат
Сергей Ткачев продолжает активно защищать модель, которая имеет много общего с военным коммунизмом. Помощник президента без зазрения совести пропагандирует конфискацию и национализацию, жесткий контроль государства над рынком, как способы и механизмы защиты от бедствий. Обратите внимание, о каком БЕДСТВИИ говорит Ткачев: «Стойкую защиту от бедствий чрезмерного урожая может дать только принудительный сбытовой синдикат (государство), закупающий излишки продукта у производителя по твердым ценам».
Представляете, что называет Ткачев бедствием? Когда картошка и свекла уродили. Когда пшеница и рожь дали прекрасный урожай. Когда в садах ветки ломятся от яблок, груш или слив. Потрясающая логика! Все это, оказывается, БЕДСТВИЕ!. Россия закупает 70% продовольствия за рубежом, а мы не можем воспользоваться нашим торговым статусом и резко расширить свое присутствие на рынке продовольствия нашего восточного соседа. Более того, при всей щедрой поддержке нереформированного, жестко контролируемого Минсельхозпродом белорусского сельского хозяйства мы имеем устойчивый отрицательный торговый баланс по статье «готовые пищевые продукты».
Богатый урожай – это бедствие для оставшегося в экономической проблематике XIX веке Ткачева. Тогда была проблема накормить народ. Тогда были периоды засух, наводнений, неурожай, которые чередовались годами богатого урожай. В такие годы цены на продовольственное сырье падало. Складывается такое впечатление, что С. Ткачев продолжает штудировать Маркса, Ленина и Сталина. Когда в Европе последний раз был голод? После двух «зеленых революций», после того, как доля сельского хозяйства в развитых странах сократилась до 2-3% ВВП, при современных средствах транспорта и коммуникации, когда мы можем каждое утро круглый год иметь свежие помидоры, огурцы и любые фрукты, говорить про сельское хозяйство в категориях «бедствие» нет оснований.
Для меня проблема (никак не бедствие), когда в стране неурожай, когда цены на продовольствие растут. Для Ткачева же бедствие – это когда они падают. Такая вот графическая разница между либералом, т. е. сторонником рынка и Его высочества потребителя, и марксистом, т. е. сторонником Госплана, т. е. сторонником Его высокомерие чиновником.
Бедствием является ситуация, когда белорусское сельское хозяйство ежегодно получает по $3 - 4 млрд., а белорусы вынуждены покупать продукты питания по ценам, которые от 30% до 300% выше мировых. Когда всей годовой выручки этого сектора без бюджетной поддержки не хватит, чтобы заплатить за долги. Когда в бюджетах пенсионеров расходы на продукты питания занимают 50 - 65%. Когда производительность в растениеводстве и животноводстве остается на уровне середины ХХ века Европы, а польская картошка и яблоки в 2- 3 раза дешевле белорусских. Вот это бедствие. Подчеркнем еще раз. Все это является РЕАЛЬНЫМ результатом реализации очередного «гениального» плана построения социализма в отдельно взятой стране.
Прибыль как индикатор антисоциальности и аморальности
Взгляд Сергея Ткачева на прибыль еще раз доказывает его глубокое непонимание сути этого экономического явления. Человек, который на уровне экономической теории не понимает смысла института «прибыль – убытки», не понимает ни сути рынка, ни сути процесса обмена в целом. С. Ткачев пишет: «Социальные позиции людей, движимых исключительно коммерческими ориентирами, всегда антиобщественны, и без эффективных коррекций и противодействий, исходящих от общества и государства, установка на частное обогащение ведет к всеобщему обнищанию».
Это еще одно голословное утверждение, которое не соответствует действительности. Одно дело – это этическая характеристика людей, которые свели смысл жизни к зарабатыванию денег. Это этакие скруджи или гобсеки. Они противны и омерзительны, как личности. Я, как человек, предпочитаю с такими не дружить. При этом это не исключает того, что такие люди могут производить великолепнее товары и услуги. Каждый предприниматель, если он начинает бизнес, по определению ставит цель получить прибыль. В этом суть любого бизнеса. Если в результате соединения всех факторов производства вы продали товар и получили хотя бы на один доллар больше, чем все ваши затраты (чистая прибыль), вы молодец. Ваш проект оценили потребители. Если вы получили убыток, то вы просчитались. За это вам, как предпринимателю, надо нести ответственность. Надо отвечать перед кредиторами или теми людьми, которых вы вовлекли в ваш бизнес проект.
Именно убыток, а не прибыль является антисоциальным явлением, потому что предприниматель отвлек на себя ресурсы, которые могли бы быть заинвестированы другими для получения прибыли. Я, как либерал, считаю, что прибыль – это индикатор успеха и одобрения Его высочеством потребителем. Сергей Ткачев, как марксист и интервенционист, выразитель интересов Его высокомерия чиновника, рассматривает прибыль, как антиобщественный феномен. В этом наша принципиальная разница. Как говорит Е. Ясин, говорить бизнесу не зарабатывать прибыль – это как приказывать кошке не ловить мышей.
Я не понимаю, что такое «социальные позиции людей, движимых исключительно коммерческими ориентирами». Например, Билл Гейтс, первые 20 лет руководства своей компанией Microsoft был движим исключительно коммерческими ориентирами. Он делал свой бизнес для того, чтобы он зарабатывал деньги. Он делал это исключительно хорошо. Благодаря его исключительно коммерческой ориентации были созданы миллионы рабочих мест во всем мире. Была увеличена производительность труда. Было улучшено качество жизни. Когда вы покупаете товары в магазине, вы не спрашиваете, какая социальная позиция у владельца или у акционеров компании-производителя. Вы ее оцениваете по качеству и цене. Вы можете отказаться покупать товары той компании, владельцы которой, например, делают нечто, противоречащее вашим ценностям и принципам. Например, не покупать товары у тех, кто разделяет фашистские или коммунистические взгляды, поддерживает войну, бьет детей и жену или же получает дотации из бюджета. Каждый человек сам выбирает те критерии, по которым он осуществляет свой потребительский выбор. Для подавляющего большинства потребителей главное все-таки – это сам товар, а не взгляды, ценности и политическая ориентация того, кто его производит.
Потребитель своим рублем регулирует производителя. Это самый эффективный способ регулирования. Его можно назвать общественным, потому что каждый человек сам решает, что ему покупать.
Только в двух случаях установка на «частное обогащение ведет к всеобщему обнищанию». Первый случай – это когда вор и мошенник забирают чужую собственность. Это преступление. Второй случай – это когда чиновник/политик при помощи закона осуществляют грабеж денег (активов, ресурсов) налогоплательщиков. Они посредством всяческих схем присваивают государственное имущество или же при помощи государства получают контроль над частным. В первом и втором случае есть факт распоряжения чужим имуществом без согласия собственника или в нарушение договоренностей с ним. Это есть пример частного обогащения, которое ведет к всеобщему обнищанию. Но это не рынок. Не капитализм. Не свободная конкуренция и предпринимательство. Это или разгул преступности. Или разгул распорядителей чужим, т. е. государственных интервенционистов.
Рыночный механизм «прибыль – убытки» - это важнейший, незаменимый социальный общественный институт. Он информирует инвесторов и предпринимателей о 1) реальных предпочтениях потребителей, 2) качестве инвестиций, 3) будущих сферах и проектах инвестирования. Другого института получения такой информации в природе нет. Если распорядители чужим пытаются ограничить прибыль, установить пределы рентабельности, регулировать издержки или торговые надбавки, они лишают людей бесценной информации. Они резко увеличивают риски инвестиционных ошибок, в том числе в плане вложения пенсионных отчислений. Если человек называет себя экономистом и не понимает сути функционирования данного механизма, он де-факто является прапагандистом, идеологом, инженером или статистом. Никакого отношения к экономической теории или практики он не имеет. Он видит явления, но их не понимает. Он путает причину и следствия. Он совершает подмену понятий, что является вопиющим нарушением научных принципов.
Кто есть кто в экономической теории
Сергей Ткачев обильно цитирует Адама Смита, упоминает других экономистов и признается в поддержке позиции Дж.Стиглица о природе рынка. Упоминать классика экономики А. Смита всуе легко. Помощник президента приводит его цитату о классах: «Лица, употребляющие в дело рабочих, представляют третий класс, класс тех, кто живет на прибыль ...Интересы этого третьего класса не так связаны с общими интересами общества, как это наблюдается у других двух классов (рабочих и землевладельцев...» Когда А. Смит писал о классах, ему и в голову не приходила мысль о том, что кто-то в будущем (Маркс и Ленин) воспользуются этим предложением для выделения социальных групп и для формирования экономической политики, направленной против бизнеса и предпринимателей. В его текстах «класс» - это не научное определение (такового нигде в его трудах нет), а словесная метафора. Не более того. В дальнейшем же Маркс и Ленин взяли эту метафору буквально и разделили общество по принципу «нанимаешь людей на работу или нет». На самом деле, марксизм является идеологией дискриминации человека по имущественному признаку и по признаку рода деятельности.
Ни Маркс, ни Ленин нигде не дали научное определение класса. Это слово так и осталось на уровне метафоры, только коммунисты и их последователи выстроили огромную государственную машину против тех, кто достоин наивысшего общественного уважения и почета – предпринимателей. Наем на работу – это ДОБРОВОЛЬНЫЙ взаимовыгодный договор двух лиц. Если тебя не устраивают условия найма, ты ищешь другую работу. Проблемы с занятостью есть только у тех, кто вообще ничего не знает, не умеет и не хочет узнавать и учиться, т. е. у полных лентяев и тунеядцев. Да, таких людей рынок наказывает. Таких людей общество в рыночной стране осуждает, но не бросает на произвол судьбы, а выплачивает пособия. Есть другие, общественные структуры помощи такого рода людям.
В сегодняшнем мире человек может быть инвестором (иметь деньги в акциях, облигациях), предпринимателем (производить некие товары и услуги) и наемных работником одновременно. К какому классу он относится? Как его посчитать по марксистской теории? На этот вопрос С. Ткачев не отвечает. Зато классовую неприязнь к предпринимателям у него осталась со времени углубленного изучения трудов марксистов и собрания сочинений Ленина и Сталина.
С. Ткачев извращает известное смитовское понятие «невидимая рука рынка». По его мнению, она «не может обеспечить общественные цели без четкого государственного ориентирования на эти цели, без обозначения конкретных приоритетов не только в макроэкономической политике, но и социальных задач общества».
Я не знаю, что такое «общественные цели», которые должны определяться государством. Если я за свои деньги хочу покупать польский сыр, литовские колбасы, японский автомобиль, немецкое образование, я антиобщественный элемент? Мои цели расходятся с «общественными целями»? Для С. Ткачева, очевидно, будет открытием, что у общества не может быть цели. «Общество» - это метафора, концепция, как «равновесие» или «идеальная конкуренция». Приписывать словесной метафоре цель – не менее абсурдно, как разговаривать с камнями или детскими игрушками, как с живыми существами.
С. Ткачев унижает белорусов допущением того, что мы с вами не можем самостоятельно, без государственной подсказки, определить свои цели. Что для организации жизни нам нужны 75 тысяч госслужащих, более 125 тысяч милиционеров, и 80% госсобственности. Американцы, литовцы, поляки, японцы, ирландцы или монголы могут определить свои цели без распорядителей чужим, а белорусы, оказывается, не могут. С подачи идеолога белорусской власти С. Ткачева именно так обстоят дела с целеполагание обыкновенных граждан.
В результате формулировки целей людьми типа С. Ткачева мы имеет ситуацию, когда каждый второй рубль перераспределяется руками чиновников, налоговая нагрузка почти равна 100% размера прибыли. Цели человека определить легко: жить долго и зажиточно, быть здоровым, дышать свежим воздухом, наслаждаться качественными товарами и услугами, иметь возможность реализовать себя в выбранной сфере, воспитывать и учить детей в безопасности и уважении к старикам. Конкретные проекты, сферы деятельности каждый выбирает по себе. Если же распорядители чужим говорят: «Обществу требуется строители (врачи, юристы или экономисты)», они навязывают людям свои ценности, свое видение будущего, не предоставляя никаких гарантий, что оно будет лучше.
Государство создает предприятия, заманивает тысячи работников, зазывает людей в госбанки, обещает бесплатный сыр - и потом «кидает». Так было в Советском Союзе. Так происходит в Беларуси. В 2009 году нам обещали среднемесячную зарплату в $500, а будет максимум $300. Список обещанного, но не выполненного растет каждый день. Сергей Ткачев является одним из соавтором выбранного курса, утвержденных планов. Он сотоварищи навязали обществу свое видение будущего. В результате мы имеем расширяющийся кризис. «Невидимую руку» рынка заменили на «зримый указательный перст» государства – и получили широкомасштабный структурный кризис.
Многих ученых-теоретиков можно обвинить в создании теоретического фундамента текущего глобального кризиса. Одним из них является нобелевский лауреат Дж.Стиглиц. Всю свою сознательную жизнь он поддерживал государственное вмешательство в экономику, «травил» Всемирный банк и МВФ своими идеями, реализация которых приводила к попаданию бедных стран в долговые ловушки, к созданию мощных олигархических коррумпированных правительств, к многочисленным финансовым кризисам. Не надо считать золотом все то, что блестит. Дж. Стиглиц – известный в США сторонник активного государственного интервенционизма. Именно такие люди, наряду с А. Гринспеном, Б. Бернанки, Дж. Саксом, Дж. Гэлбрайтом должны нести ответственность за использование неправильных экономических теорий. Тот факт, что Дж. Стиглиц – американец и лауреат нобелевской премии не создает ему иммунитета от критики. Его взгляды и влияние на экономическую политику принесли мировой экономике гораздо вреда, чем пользы. Как и С. Ткачев Дж. Стиглиц не понимает сути рынка и капитализма, извращает его и наделяет чиновников божественным благочестивым характером и всезнанием.
С. Ткачев как и Дж. Стиглиц ошибаются, считая, что на Западе сегодня господствуют либеральные идеи. На самом деле, после кейнсианской революции 1930-х – 1940-х экономический мейнстрим никогда не был представлен либеральными теориями. Они находились и, к сожалению, сегодня находятся на задворках университетов и кабинетов, где формируется экономическая теория. Именно поэтому количество кризисов после второй мировой войны увеличилось по сравнению с тем временем, когда доля государства в экономике была гораздо меньшей. Сегодня в ЕС государство тратит более 45% ВВП, США (консолидированный бюджет) – более 40% ВВП. Даже в самом страшном сне такое положение нельзя назвать либеральным. А с учетом большого регуляторного бремени размер и влияние государства еще больше.
Очевидным остается факт, что доминирующей моделью современной мировой экономики является интервенционизм, т. е. сильно социализированная экономика, в котором слабеют механизмы рынка. Поэтому подавляющее большинство американских, французских, немецких, польских, российских или итальянских профессоров относится к противникам капитализма и рынка. Регулярно с ними общаюсь. Читаю в оригинале их труды, слушаю лекции. Если бы С. Ткачев не был таким искренним марксистом, не ностальгировал по «великому советскому» прошлому, а взял бы на вооружение Дж. Кейнса и с десяток нобелевских лауреатов в области экономики, он вполне бы сошел за своего в Сорбонне, Риме, Беркли или Мадриде. Именно экономический мейнстрим мира является первопричиной глубокого мирового кризиса. Экономика, как наука, зашла в тупик. Завели ее туда эконометристы, оптимизаторы и сторонники так называемого рыночного равновесия. Для С. Ткачева, очевидно, является открытием то, что эти люди являются ярыми противниками капитализма.
К слабым местам помощника президента относится и экономическая история. Он считает президента США Гувера сторонником рыночного саморегулирование, хотя среди всех 44-ех президентов Америки он является одним из самых жестких интервенционистов. Он способствовал созданию самого крупного в истории США денежного пузыря, резко увеличил уровень госрегулирования и протекционизма. Называть его сторонником капитализма – это как считать Борисовский БАТЭ обладателем кубка чемпионов.
В равной степени С. Ткачев полностью исказил роль Ф. Рузвельта в преодолении кризиса. Именно этот президент США превратил депрессию в Великую депрессию. Его «Новый курс» завел США в тупик, из которого страна вышла только к концу 1950-х. Искажение истории и использование ее для доказательства неких тезисов – одно из самых типичных манипуляционных приемов экономических пропагандистов, к которым, несомненно, относится, С. Ткачев. Великая депрессия – это ярчайший пример провала государственного регулирования и вмешательства государства в рынок. Именно такой вывод следует из анализа фактов, цифр и действий правительства США того времени. Если же свое мнение основывать на переводных советских источниках и учебниках американских социализированных вузов, если игнорировать научную аналитику, то неизменно придешь к такому же выводу, как С. Ткачев. Т. е. к непониманию сути исторических явлений, к неправильным выводам и урокам из них.
Приватизация и собственность
Одно из самых больших и опасных заблуждений С. Ткачева и марксистов касается собственности и приватизации. Они считают, что назначенный государством директор или созданный государством концерн могут управлять активами (ресурсами) не менее эффективно, чем хозяин или нанятый им менеджер. Многочисленнее исследования, сравнение результатов деятельности десятков тысяч предприятий разных форм собственности, многочисленные рейтинги лучших компаний мира на протяжении последних нескольких десятков лет – все это убедительно и однозначно доказывает, что частный бизнес, т. е. хозяин, гораздо эффективнее управляет активами и ресурсами, чем чиновники или назначенные ими директора. Такой вывод делается на основании сравнения динамики выручки, отношения цены акций к выручке, динамики чистой прибыли, доли рынка, которая занимают разные компании. Есть статистика по инвестициям, по экспорту, создаваемым рабочим местам и инновациям. Сплошь и рядом, во всех рейтингах и на биржах –везде доминируют частные компании. В мировой экономике нет примеров, когда бы государство создало какой-то рынок (продукт, товар) и на протяжении длительного промежутка времени в условиях открытой конкуренции показывало бы лучшие результаты, чем частные структуры.
В 2008г. было поведен опрос 4221 компании Европе, Азии и Америки на предмет того, компании какой формы собственности управляются лучше всего. Из девяти вариантов ответа наихудшие оценки получили компании, управляемые государством. В пользу частной собственности говорит здравый смысл и житейская логика.
Во-первых, совершенно иная мотивация у хозяина и у чиновника. Интересы чиновников и политиков – это удовлетворение своих личных потребностей, а не максимизация прибыли и повышение капитализации компании. Во-вторых, совершенно иные механизмы контроля над работой наемного менеджера в частной компании и директора госпредприятия. Когда же чиновник одного ведомства в одном лице является законодателем, распорядителем и контролером, то конфликт интересов с высокой степенью вероятность порождает коррупцию. В-третьих, принц
Обсудить новость на Форуме