16:45 02.03.2008 | Все новости раздела "Белорусская социал-демократическая партия (Грамада)"
СМЕРТНЫЙ ГРЕХ
Давайте учиться быть просто людьми.
Постараться хотя бы рядом со смертью что-то понять.
Светлана Алексиевич
Вряд ли Ирина Козулина предполагала, что последние дни ее жизни и сама кончина породят поистине шекспировские страсти. Смерть всегда самый экзистенциальный момент жизни социума, как ни парадоксально это звучит. Она раскрывает и обнажает, подводит итоги и расставляет акценты.
Смерть призвана примирять даже заклятых врагов. В былые времена, чтобы похоронить погибших, сошедшееся в смертельной схватке воинство устраивало перемирие. Нет ничего хуже политической склоки у гроба.
Отношение к умершим является весьма точным и безошибочным показателем морального здоровья общества. Пляски на костях — удел народов, застрявших на низкой ступени цивилизационной эволюции. Это смертный грех.
Смерть предельно обнажает извечную проблему соотношения морали и политики, выставляет ее в кристально чистом виде без всяких дополнительных примесей. Она своеобразным образом позволяет ответить на вопрос: способны ли политики ставить ценности гуманизма выше политической целесообразности. У белорусских властей с этим всегда были проблемы. Можно вспомнить, с каким скандалом провожали в последний путь Василя Быкова.
Только сейчас, после смерти Ирины Козулиной, становится более понятным смысл действий и заявлений всех участников этого трагического политического спектакля, развернувшегося вокруг узника фб Беларуси и его жены.
Вспомним, что полторы недели назад А. Лукашенко заявил, что согласен освободить А. Козулина, чтобы он вез больную жену за границу. «Но он отказался ее лечить. Он отказался даже после того, как его дочери поехали и уговаривали спасти маму, ему эта мама уже давно не была нужна», — гневно констатировал президент.
Однако теперь очевидно, что А. Лукашенко, предлагая Козулиным уехать в Германию на лечение, не мог не знать, что Ирине жить осталось считанные дни, и что несчастную женщину уже ничто не спасет. И упрекая своего политического противника в том, что тому, дескать, не жаль жены, глава государства использовал, мягко говоря, запрещенный прием. Особенно с учетом того, что узник из колонии не имел возможности изложить свою версию событий.
Теперь вполне понятен и отказ от этого предложения семьи Козулиных. Поскольку помочь Ирине уже ничем было нельзя, эта идея не только не имела гуманитарного смысла, но превращалась в нечто противоположное. Ибо куда-либо везти ее в таком состоянии, означало доставлять ей дополнительные мучения. Уже не говоря о том, что хоронить человека всегда лучше на родине.
Предложение властей имело единственный смысл, чтобы сплавить А. Козулина за границу. Он мог воспользоваться ситуацией, чтобы освободиться из колонии. Т. е. купить свободу последними днями жизни своей жены, которая, видимо, была готова принести такую жертву. А. Козулин отказался. И это делает ему честь и как политику, и как человеку.
У А. Лукашенко был шанс отпустить А. Козулина к еще живой, но тяжелобольной жене и тем самым создать образ великодушного правителя, способного не только карать, но и миловать. Был шанс сохранить лицо, освободив заключенного в воскресенье утром, через несколько часов после кончины Ирины. Еще и тогда можно было представить это как акт милосердия. Дескать, не под давлением Запада, а исходя из природной гуманности, мы пошли на этот шаг.
Кроме того, если теперь не выпустить А. Козулина, то теряется смысл всей политической кампании по освобождению политзаключенных. Ибо Запад ставит жесткие условия для начала серьезного диалога: освобождение всех политузников. И если самый главный из них остается за решеткой, то весь план прорыва на европейском направлении пойдет прахом.
Однако это не было сделано. В результате власти уже проиграли этот драматический эпизод политически и морально. Создается впечатление, что А. Лукашенко перестает чувствовать ситуацию, его политическое чутье, действовавшее до сих пор безотказно, притупилось и перестало давать правильные ответы на актуальные вопросы.
И тогда события стали развиваться по самому скандальному сценарию. В воскресенье А. Козулин объявил сухую голодовку. В понедельник голодовку начали их дочери (и еще три политика). Они объявили, что мать не будут хоронить до тех пор, пока не освободят их отца. К властям стали обращаться политические, правозащитные организации, иностранные посольства, руководители европейских институтов.
В общем, власти сами загнали себя в ситуацию, которая в шахматах называется цугцванг. Это когда любой ход ухудшает положение играющего на шахматной доске. Иначе говоря, и не освобождать А. Козулина нельзя, и выпускать на свободу страшно. Судя по всему, два дня власти лихорадочно искали выход. Еще утром в понедельник начальник колонии заявил, что отказывает А. Козулину в его просьбе, поскольку тот имеет взыскания. Видимо, это была официальная позиция властей. Но события, происшедшие в течение дня, заставили поменять позицию.
Ибо отказ предоставить А. Козулину даже кратковременный отпуск посадил бы еще одно пятно на и так далеко не безупречной репутации власти. В глазах не только оппозиционной общественности, но и среди своих сторонников она выглядела бы жестокосердной, антигуманной, а кроме того, еще и мстительной, не прощающей былых обид. Был бы нанесен удар по А. Лукашенко как моральному авторитету в глазах определенной части населения.
Далее, ситуация с отложенными похоронами создавала бы нездоровый информационный ажиотаж. К голодающим могли присоединиться новые люди, начаться цепная реакция. Траурная акция на Октябрьской площади в понедельник вечером, организованная спонтанно, в короткие сроки показала возможный потенциал протеста. И непонятно было, что делать с самим А. Козулиным, ведь сухая голодовка долго продолжаться не может.
С другой стороны, власти боялись ажиотажа, связанного с появлением А. Козулина на публике. Кроме того, опасались, как поведет себя сам бывший кандидат в президенты. Возможно, после всего пережитого он будет вообще двигаться без тормозов.
И все же власти идут на предоставление А. Козулину кратковременного отпуска во вторник. Выбрали меньшее из зол. Но теперь политический эффект события оказался совсем иной, чем если бы это было сделано в воскресенье утром. Ибо сейчас это выглядит не как гуманный акт, а вынужденная уступка загнанной в угол власти, сделанная под давлением общественности.
РубрикаВалерияКАРБАЛЕВИЧА
«Снплюс. Свободные новости плюс» фи 27. 2.2008-5.3.2008
Обсудить новость на Форуме