14:15 07.12.2011 | Все новости раздела "Белорусская социал-демократическая партия (Грамада)"

Станислав Шушкевич: «У нас были узенькие рюмочки – туда вмещалось максимум 20 грамм коньяка»

Станислав Шушкевич сегодня читает лекции о распаде СССР за границей. Говорит он прямо и без дипломатических выражений. Вот это и интересно – кто еще так сочно расскажет о встрече в Вискулях 7-8 декабря 1991-го? В интервью «Салідарнасці» «беловежский зубр» признался, как заманил в пущу Ельцина, почему там неудачно сходил на охоту Кравчук и как в действительности выпивали главы республик.

                  «ВСЕ ОЖИДАЛИ, ЧТО ГОРБАЧЕВ НА МЕНЯ НАПАДЕТ, НО ВСТАЛ ЕЛЬЦИН И ЕЩЕ КРУЧЕ ЕМУ ВРЕЗАЛ»

– Станислав Станиславович, расскажите, кто заманил всех в Беловежскую пущу?

– Фактически инициаторами встречи были руководители Беларуси – Кебич, глава исполнительной власти, и я, глава законодательной власти. Мы намеревались решить один единственный вопрос. Хотели уговорить российское руководство поставлять нефть и газ без перебоев – у нас не было денег на зиму.
Ельцина на переговоры нужно было пригласить таким образом, чтобы он и не подумал отказаться. А чем вы могли увлечь Ельцина в Минске? Он был охотником, хорошим охотником…
Осенью мы встретились на переговорах в Ново-Огорево. Эта была вторая половина октября, красота неимоверная. Я говорю Ельцину: у вас тут красиво, но бывают и другие красоты. У нас уникальная пуща, кроме того, мы обеспечим вам условия, как охотнику. Т.е. я говорил с ним о переговорах как о развлекательном путешествии. Ельцин приехать в Вискули согласился.
Кебич посоветовал пригласить еще и главу Украины Кравчука. Тогда я позвонил Ельцину и спросил, не будет ли тот против. Он с удовольствием согласился и на это.

– Зачем Кравчука пригласили? Проще же договариваться один на один.

– Да, вы правы, трехсторонние переговоры гораздо сложнее двухсторонних. Но у нас с Украиной была общая потребность, и мы как бы давали торжественное обещание при свидетелях, что будем хорошо себя вести и не забудем поступок Российской Федерации.

– Ельцин и Кравчук летели в Вискули через Минск?

– Да, я встречал и того, и другого. Ельцин был в Минске по целому ряду других дел, а когда я встретил Кравчука, то, чтобы не терять времени, напросился в его самолет, и в Вискули мы полетели вместе. Полчаса мы смогли поговорить в самолете.

– Говорили о нефти и газе?

– Да, затрагивать вопрос единства Советского Союза и не думали.

– Кебич в своей книге написал, что о планирующемся соглашении «знал один Ельцин».

– Это чепуха абсолютная. Кебич это написал, потому что угождает Лукашенко, как может.
И Ельцин не знал! Если бы Ельцин знал, то с его стороны должно было бы быть отточенное отработанное предложение. А его не было.
Мы собрались в первый вечер перед ужином и начали говорить, как быть с поставками нефти и газа. Но все сводилось к тому, что нужно просить Горбачева – он же президент СССР. Но это чепуха получалась – чего мы тогда собрались?! Было уже понятно, что Горбачев Союзом не управляет.
И вот Бурбулис (Государственный секретарь РФ – С.) говорит: слушайте, а что если бы подписать такую фразу: «СССР как геополитическая реальность и субъект международного права прекращает свое существование»? Говорю: я такую фразу от имени Беларуси подпишу. Кравчук говорит: и я подпишу. И Ельцин: а чего ж не подписать? Тогда мы поняли, что эта фраза все определяет.
Решили: у нас команды большие, пусть они за ночь подготовят соглашение, где будет утверждено самое плотное объединение наших стран – Содружество Независимых Государств – именно независимых, а не социалистических. За ночь проект этого соглашения был подготовлен.
Я после с Бурбулисом много раз разговаривал – его предложение не было спектаклем. Эта фраза в его голове была как прозрение. Решение о распаде СССР, как говорят, висело в воздухе.

– Но вот что интересно. В книге «В Политбюро ЦК КПСС…», основанной на документальных записях, утверждается, что осенью 91-го вы были убежденным сторонником нового Союзного договора, который помог бы сохранить СССР.

– Чепуха. Я был сторонником Союзного договора до августовского путча. После путча, извините меня, быть сторонником договора было сложно. Но объявлять о том, что я – противник договора, было еще сложнее.
Горбачев предлагал руководителям республик разные варианты Союзного договора. Последнее его предложение было сделано 20 октября на собрании в Ново-Огорево, где я собственно и пригласил Ельцина в Беловежскую пущу.
У нас с Михаилом Сергеевичем, можно сказать, произошел конфликт. Горбачев раздал нам проект нового Союзного договора и попросил высказать мнения. Я первый выступил с возражением. Сказал примерно следующее: Михаил Сергеевич, мне будет неудобно докладывать этот договор нашему Верховному Совету, потому что здесь нарушены основополагающие принципы. Вы называете конфедерацией союз, который будет устроен еще плотнее, чем СССР. Это совсем не конфедерация. Получается, будет старый Союз, где вместо Политбюро во главе станет президент СССР.
Горбачев очень расстроился, все ожидали, что он на меня нападет, но здесь встал Ельцин. И еще круче ему «врезал». После этого Горбачев ушел. Ислам Каримов говорит: вы нас поссорили с Горбачевым, идите, ищите его и приводите обратно – Госсовет остался без председателя. Мы вышли с Ельциным (по дороге я пригласил его в Беларусь) и привели Горбачева обратно. Но все поняли, что этот договор подписан быть не может.

                  «ШАМПАНСКОЕ РЮМКАМИ НЕ ПЬЮТ»

– Вечером 7 декабря после предварительных переговоров и ужина была баня?

– Была баня, да. Журналисты-любители сенсаций писали, что там была беспросветная пьянка, но так по-разному ее описывали, что, в конце концов, все поняли, что ничего такого не было. От норм и правил никаких отступлений не было.

– Вшестером парились – главы и вторые лица республик?

– Все парились, и больше шестерых парилось. Почему-то Кебич в своей книжке не пишет, что он пригласил очень хорошую команду профессионалов массажистов (мужчин)... Я не очень увлекался этим парением, массажем, потому что чувствовал себя хозяином, и мне не хотелось, чтобы были какие-то отступления и сбои.
Вообще замечу, что совместный поход в баню в то время был для руководителей обычной практикой.

– Как вам спалось в ночь с 7 на 8 декабря? Не было волнений?

– Я спал совершенно глухо, никаких волнений не испытывал. По Конституции я имел право подписывать международные соглашения. Кравчук и Ельцин тоже.

– Вы говорите, что спали спокойно, но Гайдар в своих воспоминаниях написал: «Больше все, как мне кажется, переживал, волновался Шушкевич. В его словах звучал лейтмотив: мы маленькая страна, примем всякое согласованное решение России и Украины. Но вы же, большие, все продумали?»

– Я волновался, но как хозяин мероприятия. Нужно было время от времени переговорить с руководителем КГБ БССР Ширковским – все ли в порядке с обеспечением безопасности. Я хотел, чтобы все были всем довольны. Поэтому и на следующее утро мне было не до охоты.

– Не пошел на нее и Ельцин. А вот Кравчук со своим премьер-министром Фокиным на охоту отправились…

– Я не знаю, где в этой истории начинаются шутки, а где начинается правда. Я потом спрашивал у егерей: как получилось, что Кравчук, известный хороший стрелок, ничего не подбил, а Фокин подбил поросенка? Они ответили: да мы одному и другому привязали по большому дичку – так один в поросенка попал, а другой – в веревку, к которой он был привязан.

– Кто выполнял основную работу по написанию соглашения о создании СНГ?

– Думаю, это было настоящему коллективное творчество. Но солистами были Гайдар (премьер-министр РФ – С.) и Шахрай (государственный советник РФ – С.). Они подготовили проект соглашения, затем все статьи принимались консенсусом. Когда возникала какая-то шерохаватость – просили зайти Гайдара. «Егор Тимурович, вот у нас такая проблема». Егор Тимурович уходил и через 10-12 минут возвращался с новым вариантом, который сразу же проходил. И Шахрай похожим образом действовал.

– Почему вы Горбачева держали в неведении?

– Сначала нужно было дело сделать. Как только приняли соглашение, решили информировать его первым. Сделать это поручили мне – в шутку или всерьез Крачук и Ельцин сказали: ты с ним большой друг. Я в свою очередь спросил: «А Бушу кто позвонит? Нужно, чтобы Ельцин звонил – он с ним большой друг». Так и решили.
И вот звоню я первым Горбачеву – с суперсекретного телефона на супесекретный. А у меня начинают спрашивать, кто я такой… В общем, чувствовалось, что Горбачев не сразу со мной разговаривает, потому что хочет показать, что он большой начальник.
Но пока ему докладывали о моем звонке, остальные решили, что я уже с Михаилом Сергеевичем говорю, и позвонили Бушу. Поэтому когда я только начал разговор с Горбачевым, то уже слышал, что в другом углу Ельцин говорит с американским президентом (Ельцин говорил очень громко – его синхронно переводил на английский министр иностранных дел Козырев).
Горбачев поучительным тоном, как будто мы дети и утворили что-то несерьезное, сказал: а вы представляете себе как к этому относется международная общественность? Я ответил: знаете, представляю – Борис Николаевич говорит сейчас с Бушем, и у меня впечатление, что ему новости нравятся.

– Работа над соглашением продолжалась 8 декабря до 16 часов?

– Ну не совсем до 16. В 16 уже было публичное подписание.

– Как все это время вел себя Кебич? Не отговаривал вас от опрометчевого шага?

– Да наоборот! Я бы даже сказал, что он был одним из инициаторов того, чтобы соглашение подписали 6 человек. Он сказал: наверное, будет убедительнее, если документ от Беларуси подпишут и представители законадательной власти, и исполнительной. Я Ельцину это передал, он согласился, что булет лучше, если подписи поставят первые и вторые лица государств.
Сейчас Кебич заявляет, что я чуть ли не заставил его подписать документ. Слушайте, я горжусь своим участием в подготовке Беловежского соглашения. Был бы еще более горд, если бы одна треть его «принадлежала» мне. Но я честно претендую только на одну шестую.

– Станислав Станиславович, давайте уж развенчаем все мифы до конца. Употребляли ли в Вискулях алкоголь, когда и сколько?

– Употребляли алкоголь в таких мизерных количествах, что об этом вообще можно было бы не говорить. Когда у нас получалось шестеркой довести до ума очередную статью… у нас были такие узенькие рюмочки – туда вмещалось максимум 20 грамм коньяка. Мы выпивали такую рюмочку – и не все до дна. Коньяк был действительно хороший.
Возможность напиться была – пей, гуляй сколько хочешь. Стояли столики с напитками. Но никто не пил, все были на тормозах!

– Вы говорите, что после утвеждения статей Соглашения о создании СНГ пили коньяк. А Кебич утверждает, что выпивали по рюмке шампанского.

– Шампанское рюмками не пьют. Ну, может быть, он и пил шампаниское. Я шампанского не пил. И, по-моему, Ельцин не пил. Бурбулис вообще не пьет. Гайдар по жизни практически не пил – может, поэтому рано и умер.

                  «КОГДА ЕХАЛ В МИНСК, ТО ДУМАЛ: ЧТО ЖЕ БУДЕТ?!»

– Давайте подведем итоги. Можно ли сказать, что Беловежское соглашение, прежде всего, сделала, «протолкнула» российская делегация?

– Нет, нельзя. Она внесла весомейший вклад – я уже назвал солистов. Но и у нас же были профессионалы.

– Т.е. нельзя сказать, что Ельцин и его соратники спланировали это соглашение, заманили Шушкевича и Кравчука, а затем их уломали?

– О чем вы говорите! Я не знаю, кто больше от этого соглашения выиграл. Ельцин, скажем прямо, решал свой вопрос. Он хотел быть независимым от президента СССР правителем России. А мы с Кравчуком решали свои вопросы. Во-первых, по нефти и газу все вопросы были сняты. Во-вторых, независимость Беларуси впервые за 200 лет была признана Россией! Это же было наше потрясающее достижение. Об этом и мечтать не могли народофронтовцы.
Сегодня даже сам удивляюсь: я не думал, что мы делаем какой-то отчаянный поступок или проявляем героизм. Но если посмотеть с исторических позиций: так да, мы без капли крови зафиксировал распад империи. А есть же контрпример Югословии, где представители республик не сели за стол переговоров, и что было вы знаете – до сих пор Гаагский трибунал разбирается.

– 8 декабря 1991 года понятно, что случилось. А что было назавтра, 9 декабря?

– Смотрите какая была ситуация: мне по Конституции было дано право подписывать от имени Беларуси международные соглашения. Но я должен был сразу же поставить соглашение на ратификацию парламента. Если бы парламент не ратифицировал его – оно перестало бы действовать, и я оказался политическим трупом.
И вот когда я ехал в Минск (не полетел, а поехал на ЗИЛе-117), то думал: как же мне ставить это соглашение на ратификацию?! Что же будет? А получилось очень просто: 11 декабря только один человек проголосовал против – Тихиня Валерий Гурьевич… А все остальные проголосовали «за»!
Когда меня через полгода депутаты стали упрекать в подписании Соглашения о создании СНГ, я процитировал их же слова. Я и сам сейчас удивляюсь – как легко прошло это соглашение. Это был какой-то порыв, ратификация прошла мгновенно.

– Может быть, депутаты не понимали, что подписывают смертный приговор СССР?

– Вы затрагиваете другой вопрос: о политическлой квалификации народных избранников. Я думаю, не все депутаты отдавали себе отчет, за что они голосуют. Наверное, думали, что эта бумажка так, а все будет действовать по-старому, что просто СССР будет называться СНГ.
Но, думаю, большинство депутатов понимало, что происходит, и они были не против. Большинство белорусских депутатов думали, что Россия грабит Беларусь. А большинство российских – что Россия содержит Беларусь.

– Если говорить о независимости Беларуси, какое событие, на ваш взгляд, было более важным: Декларация о независимости 27 июля 1990 года или Беловежское соглашение 8 декабря 1991 года?

– Думаю, самое важное событие состоялось 25 марта 1918 года. Там люди действительно проявили героизм и, в общем итоге, самопожертвование.
Руслан Горбачев   http://gazetaby.com

Источник: Белорусская социал-демократическая партия (Грамада)

  Обсудить новость на Форуме