16:45 24.07.2019 | Все новости раздела "Белорусская социал-демократическая партия (Грамада)"
До первого дефицита. К чему приведут санкции США против российского госдолга
Финансовые санкции, смысл которых сводится к ограничению кредитования, пока неэффективны в силу того, что у России сейчас одновременно три профицита: федерального бюджета, торгового баланса и счета текущих операций. У российского государства и у большей части российского бизнеса (по крайней мере того, который в принципе может привлекать инвестиции за рубежом) просто нет потребности в серьезном кредитовании
США близки к тому, чтобы американским гражданам операции с российским госдолгом. Такая поправка содержится в проекте оборонного бюджета США на 2020 год, который уже получил одобрение в нижней палате Конгресса.
Мера громкая, однако, оценивая ее будущую эффективность, необходимо помнить, что чем жестче политический режим, против которого вводятся санкции, тем большее значение для него имеют краткосрочные, а не долгосрочные их последствия. Именно тем, что российский режим охотно игнорирует долгосрочные эффекты санкции, объясняется его низкая к ним чувствительность. Тактические соображения доминируют над стратегическими.
Cанкции США против российского госдолга также не дадут немедленного эффекта, это меры стратегического характера, которые проявят себя гораздо позже. А пока отсутствие немедленного эффекта от этих мер, скорее всего, будет представлено как очередная победа России. Однако, как говорил фон Клаузевиц, стратегические просчеты невозможно компенсировать тактическими успехами.
Все ранее введенные санкции можно разделить на три группы: 1) персональные, 2) финансовые и 3) санкции против фирм отдельных бизнесменов. Из них только санкции против фирм двух крупных бизнесменов (Виктора Вексельберга и Олега Дерипаски) вызвали заметные, чувствительные в масштабах российской экономики эффекты.
Компании этих бизнесменов понесли значительный ущерб, сами бизнесмены были вынуждены изменить структуру владения и систему управления своими компаниями. В некоторых регионах остановка предприятий серьезно увеличила социальную напряженность.
Еще больший, хотя и трудноизмеримый эффект связан с тем, что почти все крупные российские бизнесмены примерили на себя возможность попасть под подобные санкции. Поэтому отток капитала из России вряд ли вырос случайно.
Персональные санкции оказались не очень эффективными: значительная часть фигурантов санкционного списка и без того были невыездными просто в силу служебных ограничений.
Финансовые же санкции, смысл которых сводится к ограничению кредитования, пока неэффективны из-за того, что у России сейчас одновременно три профицита: федерального бюджета, торгового баланса и счета текущих операций.
В этих условиях никакие ограничительные меры на кредитование не будут эффективными – и у российского государства, и у большей части российского бизнеса (по крайней мере того, который в принципе может привлекать инвестиции за рубежом) – просто нет потребности в серьезном кредитовании.
Низкие темпы экономического роста, характерные для российской экономики в последние годы, не требуют привлечения иностранного капитала. Как минимум до тех пор, пока цена на нефть остается заметно выше заложенной в бюджет цифры, имеющихся в российской экономике финансовых ресурсов будет вполне достаточно.
Более того, долгосрочное падение процентных ставок в российских банках наглядно подтверждает, что денег в стране более чем достаточно. Трудности в основном связаны с отсутствием подходящих проектов для инвестирования. Именно это, а вовсе не недостаток капитала (и не процентные ставки) сдерживает кредитование российской экономики российскими же банками.
Российское государство при профицитном федеральном бюджете в принципе не особо нуждается в наращивании госдолга. В настоящее время международные резервы России не только превышают госдолг (сам по себе небольшой), но и весь внешний долг, вместе взятый (и государственный, и частного сектора). Пока размеры этих резервов устойчиво растут.
Когда о введении американских санкций против российского госдолга будет объявлено официально, российский рынок на это, естественно, отреагирует. Возможно, даже достаточно бурно. Но это будет чисто спекулятивная реакция, очень характерная для валютного рынка. Дальше, по мере того как рынок начнет осознавать, что серьезные сиюминутные (sic!) последствия у этого решения США отсутствуют, он вернется к прежним значениям.
Такая реакция рынка довольно ожидаема, поэтому российские монетарные власти (прежде всего Центробанк), скорее всего, заранее примут некоторые меры предосторожности (монетарные власти крайне не заинтересованы в панике). Тут Центробанку достаточно ограничить регулярную покупку валюты для пополнения международных резервов, и этого, скорее всего, хватит, чтобы снять опасения участников рынка.
Вообще говоря, санкции станут по-настоящему эффективными только тогда, когда российский федеральный бюджет станет дефицитным. Вот тогда невозможность привлечь столь необходимые средства, нарастив госдолг, будет восприниматься как критическая проблема. Но пока нефть заметно выше $40, а ограничения на покупку российской нефти отсутствуют, до дефицита федерального бюджета очень и очень далеко. А это означает, что далеко и до эффективных санкций.
Тут стоит отметить, с каким особым вниманием высшее российское руководство относится к проблеме дефицита федерального бюджета в принципе. Это внимание очень велико (иногда даже кажется, что гипертрофированно). Однако если вспомнить относительно недавнюю историю 1998 года, то причины становятся понятными.
Если смотреть в корень, дефицит федерального бюджета – это неспособность государства выполнить свои обязательства. Самые чувствительные – пенсии, зарплаты бюджетников, силовиков, во вторую очередь – неспособность оплатить госзаказ. Именно дефицит федерального бюджета был истинной причиной дефолта 1998 года, а пресловутая пирамида ГКО всего лишь сыграла роль технического провокатора, ею пытались хоть как-то прикрыть дефицит бюджета.
Тогда следствием дефолта стала смена высшего руководства страны. Этот урок настолько нагляден, что дефицит федерального бюджета теперь последнее, что может быть принесено в жертву.
Инфляция, девальвация рубля, сокращения бюджетников, крайне непопулярная пенсионная реформа – что угодно, только не превышение дефицитом бюджета условно безопасного уровня 3% ВВП.
Такая логика решений в сочетании с высокой устойчивостью российской финансовой системы к санкционному давлению (и шире – к внешним шокам) делает глав ЦБ и Минфина во многом незаменимыми. Они критично необходимы для последовательного балансирования бюджета и накопления резервов.
Эти два приоритета (сбалансированный бюджет и накопление международных резервов) в числе прочего объясняют очень странное сочетание в российской политике, когда популистская ура-патриотическая риторика соседствует с жесточайшим монетаризмом в стиле Милтона Фридмана. Разгадка проста – только жесточайший монетаризм обеспечивает бездефицитный бюджет при сильных колебаниях доходов от природной ренты. Успешное прохождение кризисов 2008 и особенно 2015 года – лучшая реклама монетаризма в глазах высшего руководства России.
Но возможности монетарных властей не безграничны. Если поступлений от экспорта станет недостаточно для поддержания минимально необходимого уровня жизни бюджетников и пенсионеров (а доля государства в экономике России – около 70%), то санкции против российского госдолга тут же начнут проявлять себя. Невозможность покрыть дефицит бюджета за счет наращивания госдолга воспроизведет ситуацию, очень похожую на самую позднюю стадию существования СССР. Тогда станут возможны большие перемены.
Обсудить новость на Форуме